– О-о-о, – закатил глаза плутоватый толстяк. – Алим Азамат-оглу – легенда крымских гор. Знаете, какая у него была жизнь? Э-э-э, не жизнь – дастан! «Идиге» наших дней… Вы знакомы с «Идиге»? Впрочем, это неважно… Так вот. Родился Алим более полувека тому назад. Ещё при Искандере Первом. Только-только закончилась война с Буанапартием. Родился он в селении Капырликой. Совсем юным отроком был отдан в услужение богатому караимскому купцу из Карасубазара – Соломону Бабовичу. А у Соломона была красавица дочь – Рахиль, ровесница Алима. – Нургали отхлебнул кофе, сладостно затянулся, пустил дым кольцами. Продолжил: – Шли годы. Мужал Алим, расцветала Рахиль. И вот, когда молодые люди встретили свою двадцатую весну, они поняли, что не могут жить друг без друга. Всепоглощающий огонь любви опалил их юные сердца.
Но не суждено было Рахиль и Алиму познать радости семейной жизни. На пути их счастья встал отец девушки – купец Соломон. От одной мысли, что его зятем может стать нищий татарин, богатый караим пришел в ярость. Он решил опорочить Алима в глазах дочери. Нанял не обремененных излишками совести людей, и те подбросили в лачугу Алима серебряные часы с цепочкой. Купец заявил о пропаже в полицию, указал на ненавистного слугу. Тут же в дом Алима нагрянули стражники, учинили тщательный обыск. Каково же было удивление юноши, когда в его постели служители закона обнаружили пропавшие у Бабовича часы…
– Под порогом, – раздался вдруг чей-то скрипучий голос.
Нургали осёкся, оглянулся.
В кофейне, кроме них с Ковригиным, находился только старый чабан в видавшей виды япындже и надвинутом до самых бровей башлыке. Он сидел в дальнем углу и, устремив взгляд потухших серых глаз в некую точку на выцветшем от времени ковре, мирно попыхивал трубкой.
– Простите, уважаемый, – обратился к старику кафенжи. – Что вы сказали?
– Под порогом, – неспешно повторил чабан. – Часы нашли не в постели, а под порогом.
Нургали пожал плечами:
– Возможно. Такие тонкости мне неведомы. Сам я при обыске не присутствовал. – Усмехнулся: – По весьма прозаической причине: я тогда ещё под арбу пешком гулял. Рассказываю со слов ведающих людей… Смею полагать, вы как раз из таковых?
Старик не удостоил кафенжи ответом. Лишь буравил затуманенным взором выгоревший ковёр, да посасывал жасминовый чубук.