Ганс закрыл за собой дверь.
– Нужно вызвать доктора. Ты как?
Девушка сидела напротив на кровати с опущенным взглядом.
– Не жалуюсь. В глухих районах Лондона такое часто бывает – убийства, мародёрства, грабежи… К этому просто надо привыкнуть. Кстати… спасибо, что вступился… Ты сам как? В целости?
Ганс, держась за больную ногу, всё же положительно кивнул.
– Чаще всего, прохожие просто пробегают. На благородных заступников набрасываются сильнее и с ещё большей ненавистью… Банды не любят, когда стоят у них на пути – избивают со всей звериной жестокостью. Если бы ты столкнулся с такими же ребятами где-нибудь в Уайтчепелле, тебя бы точно убили за любой неверный жест, который им не понравится. Ух… – она вновь схватилась за рану. – Меня зовут Мэри.
– Ганс. – они пожали друг другу руки.
Гулер хотел уйти, но Мэри удержала его.
– За несколько месяцев ты первый, кто со мной хотя бы встретился нормально. Все мои друзья и отец погибли на фронте и я осталась одна.
Ганс выразил сочувствие одинокой девушке. Все те шесть часов, что он провёл дома у Мэри, он помогал ей с промыванием ранок, ухаживал, зажёг печку, даже сбегал в хлебную лавку через улицу.
– Понимаю тебя: у меня тоже нет семьи. Говоришь, ты воевала?
– Британский Экспедиционный Корпус во Франции. Я сбежала туда в 1915-м и сразу же угодила в пекло. Помогала раненным, иногда подменяла самих солдат у пулемёта. На Сомме получила во время немецкой атаки сильный штыковой удар в грудь. Я чуть не погибла, но врач в госпитале провёл операцию. Теперь я жива, но жгучие и порою невыносимые боли в груди дают о себе знать…
Я очень хорошо его помню… Я стреляла из пулемёта и в какой-то момент немцы начали захватывать окопы. Оружия при мне не было – патроны для пулемёта тоже кончились: я была обречена… И мои отчаянные опасения подтвердились, когда вражеский офицер приказал не брать пленных и расстреливать всех подряд на своём пути.
В этот момент ко мне подбежал один такой солдат. Он смотрел мне прямо в глаза, мне было до жути страшно, но я чувствовала, что… и ему тоже… Нет, он боялся не меня, а того, что он должен был вопреки своей воле сделать. На нём был медальон – наверное, жена или ребёнок…
И тут он ударил… Лезвие вошло на три сантиметра в лёгкое.
Последнее, что я помню, это его «bitte».
– Да… Я тоже сражался на Сомме. Меня мобилизовали в августе 1914-го. Отправили на Западный фронт, а там Мюлкзхаузен, Марна, Ипр, Верден и Сомма… Адское было зрелище: британские танки наступали на нас, давили гусеницами. Мой брат Отто погиб в этой мясорубке… А мне приходилось всеми силами защищать себя от неприятельских воинов. Офицер повёл нас в штыковой бой, там я был ранен – пуля угодила прямо в бедро. И хотя опасности это никакой не несло, как оказалось, я до сих пор не могу без трости. – Ганс погладил свой ус. – Я вместе с остальными солдатами захватывал окопы и старался защитить их любой ценой. В схватке я ударил британского солдата штыком в грудь. У него… точнее