– Дверь в коридор медленно открывается.
На пороге силуэт.
Высокий.
Слишком высокий.
Голова почти касалась притолоки.
– Лиза? – прошептал Кирилл, но губы не слушались, и звук застрял в горле.
Существо сделало шаг вперёд. В свете луны (которой не было – небо за окном было чёрным!) Кирилл разглядел:
– Длинные, костлявые пальцы.
– Мокрые волосы, слипшиеся на плечах.
– И лицо…
Лица не было.
Только тёмная впадина, как у обезглавленной куклы.
Он зажмурился.
Когда открыл глаза – комната была пуста. Но на полу у кровати блестела лужа.
И в ней плавал язык.
Свежий.
С каплями крови на обрезанном корне.
Утро пришло с воем собак. Кирилл сидел на кухне, курил третью сигарету подряд и смотрел на язык, плавающий в банке со спиртом (нашёл в аптечке Лизы).
Стук в дверь заставил его вздрогнуть.
– Кто?
– Открой, городской.
Голос женский, хрипловатый. За дверью стояла женщина лет сорока, в выцветшем платке и мужском тулупе. В руках – корзина с травами.
– Василиса. Травница.
Она вошла без приглашения, сразу повесив платок на гвоздь у двери.
– Пахнет смертью.
– У меня тут… – Кирилл махнул рукой в сторону банки.
Василиса подошла, заглянула. Не моргнула.
– Алёшкин.
– Что?
– Язык-то. Алёшкин. Мужик, что вчера на болоте помер.
Кирилл почувствовал, как холодеет спина.
– Как ты…
– Знаю, – она достала из корзины пучок полыни, начала вязать его в пучок. – Он третьим был.
– Третьим?
– Кого она забрала. После Пети-алкоголика и Марфы Семёновны.
Кирилл вскочил:
– Какая Марфа? Старуха с рынка?
Василиса подняла на него глаза. Глубокие, тёмные, как болотные омуты.
– Её вчера нашли. В колодце. С выколотыми глазами.
Она кивнула на куклу без головы, валяющуюся на столе.
– Глазки-то угольки были из её кота. Чёрного.
Кириллу стало дурно.
– Кто…
Василиса вдруг схватила его за руку. Ладонь у неё была шершавой, горячей.
– Аграфена. Она пришла за всеми, кто был у Чёрной берёзы.
За окном закаркала ворона.
– Почему я? – прошептал Кирилл.– И за тобой, Орлов, тоже.
Василиса наклонилась так близко, что он почувствовал запах гнилых яблок от её дыхания.
– Потому что твой дед не стал хранителем. Он сбежал. А болото помнит обманутых.
Перед закатом Кирилл пошёл к колодцу.
Труп старухи уже увезли, но на срубе остались тёмные пятна. Василиса сказала, что Марфа кричала перед смертью:
– «Она в воде! Она в воде!»
Кирилл заглянул в колодец.