Вячеслав Молотов. От революции до Перестройки. - страница 25

Скрябин был арестован 6 июня 1915 года во время одной из полицейских операций, направленных против восстановления большевистской организации в Москве, и попал в Таганскую тюрьму. При обысках наибольший улов был найден у его друга Мальцева, и тот получил два года заключения в крепости. Там были и бумаги, написанные Скрябиным, но почерковедческая экспертиза это не подтвердила, так что он получил 31 июля три года ссылки в Иркутскую губернию. Это было куда тяжелее, чем Вологодская ссылка.

Вячеславу Михайловичу пришлось познакомиться с суровой системой тюремного этапа: «…человек двадцать в одной камере на нарах сплошных, парашу чистил в общей камере. Уголовники. Они относились неплохо, политиков признавали как людей, которые борются за что-то»[60].

Завещание В. А. Тихомирнова, в котором упоминается В. М. Молотов. 5 сентября 1915. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 1. Д. 122. Л. 1–1 об.]

С 21 августа Скрябин с товарищами ехал от пересылки к пересылке до Иркутска, а там еще 200 километров пешком до села Манзурка. На этапе нужно было тщательно следить за гигиеной – свирепствовал тиф. В камерах грязь. За Уралом в тюрьмах перестали выдавать ложки – особая форма издевательства. Ешь как хочешь, хоть руками, или свои нужно иметь. Да и баланда такая, из которой приходилось вылавливать червей. Во время перехода из Иркутска натер ноги, что сделало мучительным дальнейшее путешествие[61]. Свои злоключения Скрябин описал в письме к друзьям Тихомирнову и Аросеву, в котором, впрочем, отметил: «Только и примиряет то, что Сибирь заменяет строй»[62]. В смысле – фронт.

В Манзурке ссыльные жили коммуной, много спорили на политические темы. На новый год «старые революционеры, эсеры, пели „Марсельезу“, а мы, молодежь, в другом углу – „Интернационал“. Мы с ними поругались и разошлись, ушли от них. Пили водку, самогон и местное пиво, чалдонское. На другой день у меня сильно болела голова. Думаю, в чем дело? Спрашиваю, что это за пиво мы пили? Оказывается, чалдоны в него для крепости добавляют куриный помет»[63].

С П. Залуцким и М. Лацисом Скрябин вынашивал план создания подпольной типографии. Он не собирался долго задерживаться в ссылке и в апреле 1916 года бежал. Контроль за ссыльными со стороны властей был слабым – полицейских кадров не хватало. Зато бежавший рисковал попасть под более серьезные кары. Скрябина это не остановило.