Карл садится за стол и угрюмо говорит:
– Неужто пиво?
– Это жених Эммы, – объясняет госпожа Мюршель. – Они скоро поженятся.
– Захомутала все-таки, – говорит Карл. – Ну да, буржуй. Пролетарий для нее недостаточно хорош.
– Вот видишь, – довольно улыбается отец Мюршель.
– Ты бы лучше деньги зарабатывал, а не рот открывал, – шипит фрау Мюршель.
– Что значит «видишь»? – говорит Карл с желчью своему отцу. – Настоящий буржуй мне всегда милее ваших социал-фашистов.
– Социал-фашисты, – сердито отвечает старик. – И кто же из нас фашист, ты, советский мальчишка?!
– Ну конечно, – говорит Карл, – вы, герои броненосных крейсеров…
Пиннеберг слушает их ругань с определенным удовлетворением. То, чем старик попрекал его, вернулось к нему же с процентами. Только картофельные оладьи от этого не становились лучше.
Да, не самое приятное знакомство. Совсем не так он представлял себе свою помолвку.
Ночной разговор о любви и деньгах.
Пиннеберг пропустил свой поезд, решив, что он может уехать и в четыре утра. Даже в этом случае он успеет на работу.
Они с Ягненком сидели в темной кухне. В чулане спал отец, в другой комнате – фрау Мюршель. Карл ушел на собрание КПГ.
Они придвинули два кухонных стула друг к другу и уселись спиной к остывшей плите. Дверь на маленький кухонный балкон открыта, ветер тихо колышет занавеску над дверью.
На улице – над жарким двором, где звучит радио, – ночное небо, темное, с очень бледными звездами.
– Я бы хотел, – говорит Пиннеберг тихо и сжимает руку Ягненка, – чтобы у нас было немного красивее. Знаешь… – он пытается описать это, – у нас должно быть светло и белые занавески, и все всегда до ужаса чисто.
– Я понимаю, – говорит Ягненок, – тебе, наверное, тяжело у нас, к этому ты не привык.
– Но я не это имел в виду, Ягненочек.
– Да. Да. Почему ты не можешь это сказать? Это ведь действительно тяжело. То, что Карл с отцом постоянно ссорятся, – это плохо. И то, что отец с матерью всегда ругаются, тоже плохо. И то, что они всегда пытаются обмануть мать с деньгами на продукты и что мать обманывает их с едой… все это плохо.
– Но почему они такие? У вас в семье три человека зарабатывают, должно же все быть хорошо.
Ягненок не отвечает ему.
– Мне ведь здесь не место, – говорит она вместо этого. – Я всегда была Золушкой. Когда отец и Карл приходят домой, у них рабочий день заканчивается. А я начинаю мыть посуду, гладить, шить и штопать носки. Ах, дело не в этом, – восклицает она, – это можно было бы делать с удовольствием. Но то, что все это воспринимается как должное и что за это меня толкают и щиплют… я никогда не слышу ни одного доброго слова, и Карл делает вид, будто это он меня кормит, потому что платит больше за еду, чем я… Я ведь не зарабатываю много – сколько сейчас зарабатывает продавщица?