Звонок прозвучал резко, неожиданно, вырвав меня из задумчивости. Студенты начали вставать, заскрипели стулья, зазвучали смешки и шуршание тетрадей. Я медленно поднялся, чувствуя внутри светлую усталость – не физическую, а ту, что приходит после долгого напряжения и отпускания одной и той же мысли.
Коридор быстро наполнился громким гомоном студентов, хаотичным и бодрым, как потревоженный улей. Откуда-то повеяло запахом бутербродов в вощёной бумаге и сладким ароматом растворимого кофе из термосов, тогда воспринимаемым почти роскошью. Я ощутил неожиданный комфорт, как будто снова попал в родную стихию.
Меня понесло по коридору, вплетая в разговоры вокруг. Кто-то обсуждал новый альбом АББЫ, кто-то тихо рассказывал о подпольном концерте «Машины времени», доступном только избранным.
– Ты слышал, как Макар там жёг? – с азартом говорил парень с растрёпанными волосами и круглыми очками. – Вот это рок, а не эстрадная официозность!
Ко мне приблизился парень, которого я не сразу вспомнил, нервно поправляя узкий галстук:
– Слушай, помоги сегодня с контрольной по истории, а? Дарья Евгеньевна точно завалит, если не подсобишь.
Я неопределённо кивнул, чувствуя, что сейчас мне совершенно не до контрольной. Мысли проносились о другой жизни, с интернетом, смартфонами, мгновенными сообщениями – жизни, казавшейся здесь фантастикой.
Лера легко тронула меня за плечо, наклонившись ближе, будто доверяя секрет:
– Ты вечером на дискотеку идёшь? Или снова изобразишь мудрого старца и останешься дома с Маркесом?
Она прищурилась с иронией, и её глаза заискрились знакомым весельем. Сердце невольно дрогнуло.
– Конечно, пойду, – неожиданно легко ответил я, улыбнувшись в ответ и ощутив давно забытое чувство свободы. – Такие мероприятия пропускать нельзя.
Лера тихо рассмеялась, отступая чуть назад. В её взгляде читалось: «Посмотрим-посмотрим, насколько теперь честны твои обещания».
Рядом продолжались студенческие разговоры. Парни и девушки вполголоса обменивались анекдотами про Брежнева, смеясь в кулаки и оглядываясь, словно боялись доноса. Эти шутки казались тогда дерзкими и даже протестными, хотя за ними скрывалось только юношеское желание почувствовать себя свободнее и взрослее, чем позволялось.
– Вот вчера новый рассказали, – громким шёпотом произнёс кто-то в толпе. – Приезжает Брежнев в колхоз, а там коровы. Он спрашивает: «Ну, товарищи коровы, как удои?» Те в ответ: «Му-у-у!» Леонид Ильич поворачивается к председателю и говорит: «Товарищ председатель, народ меня понимает!»