Звук воды продолжал течь, тело откликалось на воспоминания. Кровь прилила к паху, дыхание участилось. Это было неправильно, но разум и тело существовали будто отдельно друг от друга. Разум кричал о недопустимости, тело помнило её прикосновения, запах и вкус.
Я встал. Ноги стали ватными. Что я делаю? Это безумие. Но ноги сами понесли меня к ванной комнате, словно имели собственную волю. С каждым шагом звук воды становился громче, отчётливее.
В голове боролись два голоса. Голос разума твердил остановиться, другой – голос памяти и желания – шептал, что это судьба. Может быть, для этого я и вернулся? Может, это шанс прожить всё иначе, без стыда и тайны?
Я замер в коридоре, прислонившись к стене. Сердце билось так сильно, что казалось, Елена услышит его сквозь шум воды. Ладони вспотели, во рту пересохло. Это было похоже на первое свидание – тот же страх, то же сладкое мучительное ожидание.
Но это не свидание, напомнил я себе. Это… что это? Подглядывание? Вторжение в её жизнь? Предательство доверия? Обычные слова здесь не подходили, как не подходили моральные категории к человеку, помнящему будущее. Как судить того, кто знает, что будет потом?
Я сделал шаг. Половица скрипнула, и я замер, вслушиваясь в шум воды. Но он остался прежним – Елена ничего не заметила или не придала значения. В конце концов, я имел право находиться здесь.
Дверь ванной была совсем рядом. Из-под неё пробивалась полоска света, в коридоре стояло влажное тепло и отчётливый запах простого мыла – того самого, которым мы мылись тогда. Никаких гелей и ароматических пен – только мыло, вода и…
И Елена под струями воды. Моё воображение рисовало её тело, до мелочей знакомое мне: каждую родинку, каждую складку, каждое движение в момент наслаждения. Но это было тело взрослой женщины, с печатью прожитых лет. За дверью же стояла совсем другая Елена – молодая, незнакомая мне такой.
Любопытство и желание смешались в голове, кружили её, туманили мысли. Я шагнул к двери, положил ладонь на холодное дерево. Сердце колотилось глухо и часто, кровь пульсировала в висках, заглушая голос совести.
Рука дрогнула, и я заметил, что дверь была приоткрыта. Узкая щель между ней и косяком давала возможность увидеть всё, что происходило внутри. Старые петли, разболтанные временем – мелочь, на которую раньше жаловалась Елена, вдруг показалась знаком судьбы.