Один был постарше, он держал фибровый чемодан с металлическими уголками, каких навезли после войны из Германии, но по выражению его лица, на котором отражалась тревога скорого расставания, понятно было, что поедет не он. А тот, что готовился ехать, был моложе, в плохо пригнанном пиджаке с чужого плеча и в шляпе. В руке он имел авоську, где угадывалась успевшая промаслить газету «Сельская новь», в которую была завернута, курица. Забыв закрыть рот, он глядел на северо-запад, куда только что уехал, скрежеща тормозами и пуская пар, локомотив.
Среди отдыхающих в санаториях многие были из партийного аппарата, а то и из НКВД. Поэтому первый пассажир купейного вагона, объясняя улыбку, которую боковым зрением мог заметь второй, сказал:
– Никогда еще, наверное, паровоза не видел живьем. А пройдет немного лет – увидит и космическую ракету. Может, даже, в ней полетит.
– Вопрос, зачем они вообще тут оказались, – сказал второй. – В колхозах уборка еще полным ходом, мы вот только что проезжали полями.
Купейный вагон между тем оставил позади здание станции и толпу перед ним – наряд из двух милиционеров в белых рубахах с погонами и портупеями отделял народ от другой, пустынной части перрона, куда через щель в заборе уже лезли бабы с тяжелыми сумками – продавать проезжающим вареную картошку из закутанных в одеяла кастрюль. За такую коммерцию можно было и самим уехать далеко, но милиционеры делали вид, что баб не видят.
– У старшего на пиджаке два ордена Красной Звезды, однако, – продолжил первый пассажир. – И слева еще на колодке какой-то, я не успел разглядеть…
– Ленина, судя по ленте… – сказал второй. – А у второго вообще ничего – он не воевал, что ли, отсиживался? И куда это он собрался без паспорта?..
В вагоне, как только поезд замедлил ход, сделалось душно, и бывшие курортники с замечавшими только друг друга детьми столпились к выходу, чтобы размять ноги и побаловать детей картошкой с укропом. На другой части перрона бабы с мешками, расталкивая мужиков с портфелями, ринулись к общим вагонам – мало отличимые друг от друга, они скатывались с поезда и лезли в него на каждой из частых остановок.
Молодой пассажир с курицей тоже рванулся к высоким ступенькам вагона, но старший удержал его тяжелой рукой за плечо. Ломиться не было нужды: станция не узловая, но и не маленькая, и остановка здесь, пока паровоз поили из водокачки, была долгой – минут двадцать. Дав схлынуть толпе, они подошли к вагону, и старший предъявил проводнику билет, а младший какую-то бумажку, видимо, заменявшую ему паспорт. И пока проводник в нее вчитывался, старший машинально сунул билет обратно в карман пиджака.