Я вспыхиваю:
– Ладно, один раз я позволил себе лишнее. Но это уже слишком…
– Лахлан, ты запихнул дочку Ковачи в багажник!
Твою мать, и правда…
Леандер прислоняется боком к столу и скрещивает на груди руки. Несмотря на возраст – ему под шестьдесят, – под черным свитером видны толстые бицепсы.
– Мы неоднократно обсуждали эту тему. Нравится нам или нет, мы работаем с людьми. Приходится терпеть всякое. У тебя самого мастерская, в конце концов. Если клиент хочет купить седельную сумку для мотоцикла, но при этом ведет себя как последний говнюк, ты же не запираешь его в шкафу? Хотелось бы верить, что нет. В противном случае про клиентов можно забыть.
– И что, мне придется работать на тебя вечно?
Леандер пожимает плечами:
– Если не возместишь причиненный ущерб, то да. Думаю, вечно.
Между нами воцаряется молчание. Леандер может притворяться разочарованным, но иногда хочется спросить, так ли сильно навредил ему мой промах?
Словно прочитав мои мысли, он отходит в сторону и говорит прежде, чем я успеваю опомниться:
– Давай, вали отсюда. – Леандер откупоривает новую банку пива. – Братьям привет.
Я жду, что он посмотрит на меня, но Леандер притворяется, будто занят.
Не сказав больше ни слова, я разворачиваюсь и, гулко хлопнув дверью, выхожу из подвала.
Хотя знаю, что далеко уйти мне не позволят.
Лахлан
Я второй раз подряд набираю на домофоне номер нужной квартиры, отхожу от двери и всматриваюсь в окна третьего этажа в старом кирпичном здании. Ужасно хочется запустить в стекло бутылкой виски, что у меня в руках. Ругнувшись, я подаюсь к двери, снова тыкаю в маленькую черную кнопку и наконец слышу из динамиков голос Фионна:
– Какое б дерьмо вы ни продавали, валите на хрен!
Я щурюсь. Братец изволит шутить? Вполне в его духе, он тот еще засранец.
– Нам с тобой прекрасно известно, что дерьмо ты заказываешь в интернете. Впусти меня, болван. – Я вытаскиваю из коричневого бумажного пакета горлышко бутылки и подношу ее к камере. – Если, конечно, не хочешь, чтобы я это выкинул.
Домофон пищит, и меня все-таки впускают в дом.
Поднимаюсь на площадку третьего этажа. Возле распахнутой двери меня встречает младший братец: он, с хитрой ухмылкой привалившись к косяку, ковыряется в пакете с ореховой смесью. Из квартиры доносятся музыка и смех.
– Рад тебя видеть, мелкий паршивец, – говорю я, сгребая брата в охапку.