– Правда, мама?
– Ты рад, Мицуру?
– Хм, рад.
– Она тебе надолго, пока не вырастешь.
– Тётя, покажите, что внутри!
– Тётя вон там.
– Хм, мама. Опять перепутал. Надоело.
Мицуру взял коробку и попытался открыть её маленьким ключиком на шнурке. Но металл проржавел от морского воздуха, и ключ не поворачивался.
– Что там, братец?
– И мне покажи!
Двойняшки выбежали вперед. Син робко последовал за ними.
– Давай я обниму Ханаки, – предложила Кёко.
Девочка с сдержанным характером просияла от бесконечной радости и уселась на колени к матери. Мидзуки тоже подошла и прижалась к ней.
Син стоял, прислонившись к двери. Мицуру вынес коробку с красками на веранду, чтобы Нацуко помогла ему открыть.
– Мама, мне о Париже снился страшный сон, – сказала Ханаки, опустив глаза и глядя на свои ноги.
Дети узнали об этом от тети, которая сочувствовала письму Кёко, где та горевала о кошмаре, увиденном про них.
– Да, очень страшный сон, – весело подхватила Мидзуки.
– Очень-очень страшный, – повторила Ханаки.
Кёко вспомнила, как в том сне, обняв ребенка, успокоила его, и крепче прижала дочь к себе.