Матвей Камень провел зиму в осаде. Но врагом был не человек, а природа. Его дом стал ковчегом для всей его разросшейся семьи и нескольких соседей, которым повезло оказаться рядом. Первые недели были адом. Давид, его сын-программист, был беспомощен. Он не умел колоть дрова, не знал, как починить протекающую крышу. Между отцом и сыном росла стена непонимания. Поворотным моментом стала ночь, когда у маленького Лео начался сильный жар. Лена, врач, не могла ничего сделать без лекарств и оборудования. И тогда Матвей, вспомнив, как его лечила бабушка, ушел в заснеженный лес и вернулся с корой ивы и какими-то травами. Он сам сварил отвар, сам поил им внука. И Лео выжил. В ту ночь Давид впервые взял в руки топор и до рассвета рубил дрова. Молча. Упрямо. Он начал учиться у отца. Каменный Форт рождался не из Кодекса, а из общего страха и общей работы.
Иона провел зиму, странствуя по замерзшим городам. Он не прятался. Он шел в самые опасные места – на стихийные рынки, где за банку консервов убивали, в лагеря беженцев, где свирепствовали болезни. И он проповедовал. Его учение о Великом Очищении было бальзамом для душ, потерявших все. Он давал им смысл в их страданиях. Он не предлагал еду. Он предлагал нечто большее – оправдание их потерь. Он собирал вокруг себя самых отчаявшихся, самых озлобленных. Он учил их не только своей вере, но и дисциплине. Он превращал толпу в армию. Его первые «Очистители» были не фанатиками. Они были выжившими, которые нашли в его словах тепло, которого им не давал ни один костер.
Глава 3.5. Дорога из Стекла
Фрагмент утраченной информации: сообщение с форума для выживальщиков, 2043 год. «Главное правило в первые 72 часа – добраться до „точки сборки“. Не геройствовать, не спасать мир. Просто добраться до своих. Потому что после 72 часов мира, который ты знал, уже не будет. А своих у тебя может не остаться».
Давид Камень, гениальный программист, никогда не думал, что самой сложной задачей в его жизни станет проехать тридцать километров. Когда Сеть умерла, его «умная» квартира на окраине Лондона превратилась в бетонную коробку. Его жена, Сара, плакала, а их маленький сын, пятилетний Лео, испуганно смотрел на темные экраны. Давид знал только одно: нужно к отцу. Отец всегда знал, что делать.
Они вышли на улицу. Хаос еще не обрел форму, он был похож на броуновское движение. Люди бесцельно бродили, смотрели на свои мертвые коммуникаторы, пытались говорить, но часто замолкали на полуслове, забыв, что хотели сказать. Это была не паника. Это было системное зависание человечества. Их электрокар, как и тысячи других, стоял мертвым. Но в гараже была еще одна машина – старый, допотопный джип с двигателем внутреннего сгорания, который его тесть, такой же ретроград, как и отец Давида, держал «на случай зомби-апокалипсиса». Все смеялись над ним. Теперь не смеялся никто.