– А куда вы ладанку-то дели? – кажется, Баро думал о том же, что и шувани.
Шуко пожал плечами, отставил опустевшую кружку в сторону.
– Да почти там же и бросили, где нашли. Я же сразу полез смотреть, что внутри. Тряпицу вынул, а саму ладанку в кусты зашвырнул, больше в ней ничего не было.
Кхамали задумчиво кивнула, разглядывая вновь и вновь знаки. Немного времени у них есть, а даже если оборотни и найдут пустой мешочек, свяжут ли с цыганами это?
– Там важное что-то? – Лачо подсел ближе, посмотрел через плечо шувани, – Мы глянули, какие-то детские каракули…
От него пахло вином и дымом костра, зато теперь и второй бок согрелся. Кхамали покачала головой.
– Не знаю. Важное наверно. А может просто список покупок на ближайшей ярмарке, – она улыбнулась, чуть отодвинулась от мужчины. Жест не остался незамеченным, и Лачо вдруг разочарованно вздохнул, но тут же тряхнул смоляными кудрями, возвращая на лицо широкую улыбку.
– Так может нам на ярмарку в Тырговиште поутру съездить, а? Там и лавки есть, и люди грамотные встречаются. Говорят, даже звездочет имеется. Поспрашиваем, посмотрим? Баро, как считаешь?
Барон задумчиво пожевал губами.
– Идея неплохая. Знающая, а ты что скажешь?
Он уже давно понял, что даже несмотря на то, кто в таборе главный, последнее слово всегда оставалось за шувани.
Кхамали прикрыла глаза, на миг отрешаясь от гомона голосов, треска костра и запахов вокруг, но внезапно тряхнула головой и стянула с плеч шаль, кладя ее на землю перед собой. Цыгане притихли, завороженно глядя на движения шувани. А та достала карты, быстро их тасуя. На яркую ткань легли три прямоугольника, один за другим и Кхамали склонилась ниже, рассматривая изображения. На первой была видна кибитка, влекомая по дороге парой лошадей, которой правил цыган-возничий. На второй в бурлящей морской пене стояла цыганская семья, освещенная лучами солнца, а за их спинами на горизонте виднелись силуэты замковых башен. А на третьей, легшей чуть поодаль, в поле подсолнухов скакала лошадь, с восседающим на ней мальчиком. Колесница, Суд и Солнце.
– Поедем, Лачо, поедем.
После ее слов все вновь заговорили, а цыган рядом довольно щурился, словно и его осветило солнце посреди ночной тьмы.
Цыганский табор остался позади, как и сумрачный лес, таящий опасность за каждым стволом или кочкой. Дорога вывела Стефана и его невесту к узкой горной тропинке, змеящейся по скалам куда-то вверх, в темноту.