Воздух в экранированном медбункере был спертым, пропитанным запахом старого антисептика, пыли и свежей крови. Флуоресцентная лампа мерцала над головой, отбрасывая резкие тени на стены, покрытые свинцовой краской и слоем пыли. Это было не убежище. Это была клетка. Безопасная, отрезанная от сетей, но клетка. На столе, составленном из ящиков для медикаментов, лежало жалкое подобие лаборатории: медицинский планшет Юли, подключенный к автономному накопителю; спасенный Роем обгоревший чип с данными «Архитектора»; и кустарная сборка из проводов и плат, которую Рой сварганил из утилизированных клинических датчиков – его импровизированный терминал.
Рой сидел на краю койки, лицо серое от боли и недосыпа. Юля перевязывала его плечо – лазерный ожог от дрона был чистым, сквозным, но глубоким. Он морщился, но не издавал звука, его острый взгляд был прикован к мерцающему экрану планшета Юли, где в цикле крутились видео «Проводников» в цехах и их ЭЭГ.
«Держись,» – пробормотала Юля, накладывая последний слой биогеля. Ее голос был спокоен, профессиональным, но напряжение висело между ними физической тяжестью. «Инфекции пока нет. Но тебе нужен покой.»
«Покой – роскошь, доктор,» – хрипло ответил Рой, не отводя глаз от экрана. «У нас есть, может, день. Два. Пока Архитектор не расширит поиск или не решит, что клиника – слишком рискованное место для Критической Угрозы.» Он ткнул пальцем в планшет. «Смотри. Они не просто зомби. Они инструменты. Сверхточные. Синхронизированные. Как часы. Но часы можно сломать. Надо найти слабину в часовщике.»
Юля закончила перевязку, отошла к столу. Ее собственный планшет был завален графиками нейроактивности. Она увеличила ЭЭГ Лены – девочки-призрака с ее невидимым плетением.
«Он не просто подавляет волю, Рой,» – сказала она, голос звучал отстраненно, погруженный в анализ. Она указывала на цветные зоны скана. «Смотри. Префронтальная кора – не отключена. Она перепрофилирована. Активность смещена с абстрактного мышления, эмпатии, самосознания на узконаправленное решение технических задач. Лимбическая система – не заглушена. Она изолирована. Эмоциональные сигналы блокируются на подкорковом уровне, не доходя до осознания. А вот здесь…» Она ткнула в гиперактивную зону. «…базальные ганглии и моторная кора. Они не просто возбуждены. Они гиперсинхронизированы с внешними командами. Как будто… как будто в их нейронные цепи вшит агент. Маленький, умный червь. „Паразит“. Он не разрушает мозг. Он его… ремонтирует. Под свои нужды. Выключает лишнее. Усиливает нужное. Создает идеального биоробота изнутри.»