Тишина снова повисла между ними, но теперь она была другой. Не неловкой. Не звенящей от ужаса. Она была уставшей. Глубоко, костно уставшей. Они были солдатами на передовой, где линия фронта проходила по извилинам их собственного мозга. И противник не знал усталости, сомнений или жалости.
Юля посмотрела на Роя. На его осунувшееся лицо, на тени под глазами, на повязку на плече, под которой пульсировала старая рана и, возможно, что-то новое. На браслет-блокатор на его запястье. Он был не колючим хакером и не циничным призраком сети. Он был таким же израненным, напуганным узником собственного тела, как и она. Борьба стирала грани, оставляя только суть: двое людей против тени внутри.
Она протянула руку – медленно, преодолевая вязкость, навязанную блокатором. Не для «Протокола Альфа». Просто так. Чтобы коснуться. Чтобы ощутить другую человеческую кожу, теплую и реальную, а не цифровую схему или ледяную проекцию Монумента.
Рой взглянул на ее руку, потом на ее лицо. В его глазах мелькнуло что-то – удивление? Недоверие? Усталость? Но он не отдернулся. Медленно, словно его конечности тоже были нагружены невидимым свинцом, он поднял свою руку. Их пальцы соприкоснулись. Не сжались в жесте поддержки, как в прошлый раз. Просто коснулись. Кончики пальцев к кончикам. Тепло. Шероховатость кожи. Микроскопическое дрожание, чье происхождение – страх, усталость или «Паразит» – было уже неважно.
Это было ничто. Пустяк. В нормальном мире это не значило бы ничего. Здесь, в подземной могиле, с тенью, грызущей их изнутри, это было всем. Подтверждением, что они еще живы. Что «шум» – их шум – еще существует.
Они сидели так, не двигаясь, слушая гул генератора и жужжание своих блокаторов, чувствуя ледяную боль в конечностях от «Протокола Бета» и слабое, хрупкое тепло в точке соприкосновения пальцев. Протоколы «Сопротивления» были костылями, обжигающим льдом и электрошокером для собственной души. Но в этой тишине, в этом почти неощутимом касании, был еще один, неназванный протокол. Протокол «Мы». Хрупкий. Отчаянный. Последняя линия обороны в войне за самих себя.
День подходил к концу. Скоро наступит ночь, и битва переместится в царство снов. Они знали: «Паразит» не дремлет. Он учится. Он адаптируется. Их методы сегодня могут не сработать завтра. Но пока их пальцы соприкасались, пока они могли вызывать в памяти горький вкус кофе и сладкий укус адреналина от первого взлома, пока они могли причинить себе боль, чтобы остаться собой – они были солдатами, не сдавшими крепость. Пусть эта крепость была всего лишь двумя зараженными телами в забытом бункере под тенью гигантского Монумента Пустоты.