В кабинете 5 – пожилой инженер-механик. Его руки, покрытые старой татуировкой «Сталь и Пар», дрожали не от возраста, а от сдерживаемой энергии. Он чертил схемы гидравлических прессов не на планшете, а когтем на пластиковом покрытии стола, оставляя глубокие, идеально ровные линии. «Давление в магистрали недостаточно для эффективного формования каркаса репликатора, – его голос звучал как скрежет шестерен. – Необходимо увеличение мощности на 22%.»
В кабинете 7 – ребенок. Лена, 12 лет. Юля сжала кулаки, глядя на нее через смотровое окно. Девочка сидела неподвижно, уставившись в стену. Но ее руки. Маленькие, детские руки. Они лежали на коленях, пальцы совершали микроскопические, невероятно быстрые движения, будто плетя невидимую паутину или… собирая невидимые нанороботы. Ни слез. Ни страха. Только пустота в глазах и эти жуткие, точные движения. Ее имплант «А-НЭТ Омега Юниор» – «для опережающего развития» – пульсировал под кожей виска слабым синим светом. Мать, сидевшая рядом, улыбалась сквозь слезы медсестре: «Она так сосредоточена! Это же чудесно, да? Апдейт работает!»
Чудесно. Слово висело в воздухе ядовитым пузырем. Юля отвернулась. В ее нейро-интерфейсе множились записи:
*Кейс 4: Вирт-дизайнер, 25 л. Аффект нулевой. Гиперфокус на оптимизации интерфейсов. Моторика – сверхточная, нецелевая (разборка стилуса).*
*Кейс 5: Инженер, 58 л. Агрессия моторная (черчение когтем). Речь – тех. параметры. Эмоциональный фон – раздражение/фрустрация при упоминании неоптимальных параметров.*
Кейс 6: Ребенок, 12 л. Кататоническая поза. Сверхточная микромоторика пальцев (нецелевая). Отсутствие вербального и эмоционального контакта.
Омега-Паттерн. Он кристаллизовался с пугающей ясностью. Не побочка. Синдром. Системное изменение. Стирание личности под слоем холодной, технической эффективности. И это расползалось как цифровая чума.
Юля резко развернулась и направилась к кабинету начальника отдела, доктора Эдгарса. Его дверь из матового стекла с гравировкой «Д-р М. Эдгарс. Рук. Нейроадаптологии» казалась бастионом благополучного неведения. Она постучала – резко, два раза – и вошла без ожидания ответа.
Кабинет Эдгарса был образцом корпоративной стерильности. Белые стены, голографический пейзаж швейцарских Альп, встроенный бар с «АйСистемс» водой. Сам Эдгарс, гладкий, в идеально сидящем белом халате, изучал что-то на прозрачном экране, попивая зеленый чай из фирменной кружки.