Я вбит в эту жизнь, как гвоздь, по самую шляпку,
Русский во мне живёт, а не польская шляхта,
И русские корни держат меня на плаву,
Я в тесной коробке избушки привольно живу,
И дождик стучит писмашинкою «Оптима» портативно.
Вокруг – огород:
Сорняки уверяют, что мирно
Пришли на жилплощадь,
Считай – на постой, на квартиру,
И «ихнюю» ихнь
Я мог бы считать сувениром.
Мне это – урок
Так цепляться за жизнь и за землю.
Я внемлю не космосу —
Космоса я не приемлю.
Я сам – этот космос,
Я сам – и загадка и тайна.
Россия во мне поглотила чужую землю.
И всё-таки есть во мне тоска по чернозёму,
Старательно я
Крестьянскую примеряю корону,
Из камня Урала
Пытаюсь выжать медовое масло.
Погода меня уверяет, что это напрасно.
Июль.
Протягивает августу жезл эстафеты,
А Северный полюс
Передает от Канады приветы.
Стенанья, бухтенье, тревога, надежды напрасны —
Ведь здесь Средиземное море прозывается Карским.
Канон – подорожник,
Лечебной ромашки – как грязи,
И добрые скакуны не толпятся у коновязи,
И ранешним утром дрозды на ирге колготятся.
Какой после урожай —
Остаюсь без сенсаций.
И вот я дождался:
Из Перми – безвременный гость,
Разгуливает по крыше уральский – из холодильника дождь.