А вечером Кристина стояла на балконе, укрытая моим пальто, и смотрела вдаль.
– Ты изменился, – сказала она. – Ты стал… другим. Снова напряжённым. Далёким.
– Это Москва. «Здесь по-другому нельзя», – сказал я, подойдя ближе и обняв её сзади.
– А я хочу быть в твоём мире, а не на его обочине. Я не тень. Не красивая деталь интерьера.
Я обнял её крепче. Не знал, что сказать. Потому что она была права.
Я любил её – больше жизни. Но я не знал, как быть с ней здесь. Среди давления, звонков, контрактов и мужчин в дорогих костюмах, которые измеряли всё только в процентах и рисках.
Я стоял на грани. Между любовью и реальностью. На грани между тем, кем я стал… и тем, кем хотел быть рядом с ней.
Когда трещины появляются в бетоне – это почти незаметно. Сначала hairline – тонкие, как волос. Их можно игнорировать, замазывать, пока не станет поздно. В отношениях всё так же. Мы с Кристиной начали трескаться. Молча, осторожно, медленно.
На третий день после совета директоров, где я поставил под сомнение стратегию главного инвестора по "Москва-Сити II", он вызвал меня в офис.
– Алекс, будь разумен. Ты со своей любовью сходишь с ума. Эта девочка тебя не стоит и вообще изменяет тебе. Серьёзно. У меня есть такая информация.
Я только посмотрел на него. Холодно. Спокойно. Внутри – буря.
– Ты перешёл границу, – сказал я, встал и ушёл.
На парковке я сидел в машине с выключенным двигателем. Руки дрожали. Я не верил. Не мог поверить. Но его слова застряли как заноза. Даже если они были ложью – яд уже попал в кровь.
Вечером дома я смотрел на Кристину. Она сидела за ноутбуком, рисовала проект логотипа для какой-то галереи. В её мире всё было иначе – светлее, свободнее. Я любил в ней эту чистоту, но именно она же начинала раздражать. Моя усталость, давление, недоверие – как будто внутри меня кто-то начал саботаж.
– У тебя сегодня был кто-то? – спросил я резко. Сам не понял, зачем.
Она оторвала взгляд от экрана, медленно. В её глазах – удивление, потом боль. Потом обида.
– Что ты сейчас сказал? Ты от своей ревности уже совсем поехал!
Я не ответил. Сел напротив. Молчал. Ждал. Она медленно встала, ушла в спальню и захлопнула за собой дверь.
В ту ночь мы не говорили. Я уснул на диване. Слишком гордый, чтобы извиниться. Слишком уставший, чтобы бороться.
Утром она ушла раньше меня. На кухне – записка: