Через пару дней все изменилось.
– Они закончили, – сказал Крис, глядя в сторону горы.
По насыпи, словно по дороге, римляне начали подтаскивать осадную башню с тараном. Башня была высокая, обитая кожей, с огнеупорной крышей. На уровне второго яруса сидели лучники. Внизу – сам таран: тяжелая балка с железным наконечником в виде головы барана.
С вершины Масады, за каменными зубцами, виднелись тени защитников. Они стреляли из луков, метали камни, но – тщетно.
Пламя, пыль, звон металла. Машина достигла стены. Таран начал свою работу.
«Бум… бум…» – удары сотрясали воздух. Земля отзывалась эхом.
– Профессор… – сказал Крис. – Мы обязаны что-то сделать.
Вейр качнул головой:
– Мы не можем вмешиваться. Мы не вправе менять ход истории. Мы должны только наблюдать.
С вершины крепости на римлян обрушился град стрел. В ответ – залп из баллисты. Несколько зелотов упали со скалы, их тела катились по склону, словно мертвое знамя свободы.
– Они соорудили внутреннюю стену, – заметил Вейр. – Деревянную, из бревен и глины. Удар тарана теряет силу.
– И что теперь? – спросил его Крис.
– Они ее подожгут.
Так и случилось. Под прикрытием щитов, римляне подложили факелы под основание второй стены. Пламя взвилось, как знамя Рима. Зелоты пытались тушить, но огонь пожирал бревна.
Ночь спустилась, и в небе полыхали угли, словно звезды гнева. Римляне отступили, зная, что утром Масада падет.
Вейр стоял на холме, глядя на горящий склон. Его лицо застыло. Крис молчал.
– Завтра они войдут. И никого не найдут, – сказал Вейр.
– Почему? Они могли бы сдаться, выжить…
– Потому что есть вещи хуже смерти, – произнес профессор. – Они выберут свою волю. Они лишат Рим триумфа. Это будет их победа.
И в этой ночной тишине, сквозь запах гари и шелест песка, рождалась легенда – о последнем дыхании свободных людей.
Глава 6. Ошибка Центуриона
Масада пала. Осадная башня больше не дымилась, тараны застыли у стены, словно время остановилось. По выжженной насыпи пандуса, в клубах пыли, когорты Рима поднимались к пролому. Вскоре они вошли в крепость.
Профессор Вейр и Крис поднимались следом. Мар Лициний лично пригласил их наблюдать за «победой».
С вершины крепости открывался потрясающий вид: с одной стороны – Иудейская пустыня, бескрайняя и молчаливая, с другой – сверкающая гладь Мертвого моря. Горячий воздух пустыни накатывал волнами на разрушенную крепость – последний оплот зелотов. Вокруг стояла нестерпимая жара.