Он хотел купить лимонад, но продавец не слышал. Пытаясь пробиться, он наступил кому-то на ногу.
– Эй, смотри под ноги!
– Простите!
– Разве так извиняются?!
Гонъэмон поклонился раз пять. Тот был простым рабочим, едва сводившим концы с концами.
Кланяясь, Гонъэмон вдруг подумал о своём миллионе.
«Я готов отказаться от миллиона», – решил он тогда.
– Слушайте все! – объявил он. – Я решил вложиться в тот затонувший корабль у Гото.
Поднятие судна считалось рискованным предприятием. В случае неудачи можно было потерять все вложения.
– Пока пил лимонад, я подумал… – сказал Гонъэмон.
Он предложил создать «Товарищество братьев Дзико», чтобы разделить риски.
– И возьмём Тиэдзо.
Эти слова заставили Масаэ улыбнуться. Она поняла намёк: чтобы вернуть его, нужно развести с Какуко. Заодно и её собственный «развод» был отменён.
Она тут же завела речь о том, что «на всякий случай» нужно перевести часть денег Гонъэмона на её имя и имя Тимако. Это было её гарантией после сегодняшнего скандала. Не забыла она и добавить, что за Тиэдзо нужно послать кого-то в Корею.
Той ночью Масаэ подмешала мужу в сакэ возбуждающее средство – впервые за долгое время.
Итидзиро остался ночевать «за кулисами» (в квартале проституток). Харумацу, не любивший это место, отправился в Ёсита.
Дэмсабуро играл дома в азартные игры. Его жена всю ночь подавала угощения, иногда засыпая и получая выговор за его проигрыш.
Санкио тоже играл, но, выиграв, сбежал в «Гранд-кафе» Дотонбори. Там у него была любовница – Мэри, первая красавица заведения. Он платил ей шестьдесят иен в месяц. Она была хитрой. То притворялась больной, то выпрашивала деньги. Недавно она попросила сорок иен на поездку к «больной матери» в Химэдзи. Он дал двадцать пять – и больше её не видел.
– Она уехала на сватовство, – сказали ему.
«Какая больная мать, какое сватовство?!» – злился он.
Но вспомнив, что выиграл двести иен, немного успокоился.
Дочери Дзико спали спокойно. Перед сном они нанесли на лица оливковое масло. Только Хисако, страдавшая от прыщей, использовала лосьон.
В ту новогоднюю ночь супруги Гонъэмон долго не могли заснуть.
Когда Гонъэмон встал в туалет, Масаэ последовала за ним и подала воду для омовения рук. Лунный свет был холодным и белым, словно лёд.
– Ох, спасибо. Большое спасибо, – смущённо пробормотал Гонъэмон, но в его голосе не чувствовалось ни капли смущения. Именно это и придавало Масаэ уверенности.