Коген подчеркивает, что этот подход имеет фундаментальные последствия для неокантианства. Если познание не отражает готовый мир, а конституирует его, то философия должна сосредоточиться на анализе априорных структур сознания, которые делают возможным опыт. Это приводит к отказу от наивного реализма и к признанию активной роли субъекта в познании. Однако Кант не останавливается на этом: он показывает, что метафизика не сводится к теории познания, но включает в себя и проблему «безусловного» – того, что лежит за пределами опыта. Здесь возникает знаменитое различение между «явлением» и «вещью в себе», которое Коген интерпретирует не как дуализм, а как методологическое разграничение двух типов познания: теоретического (ориентированного на природу) и практического (ориентированного на свободу).
Ключевой момент, на который обращает внимание Коген, – это кантовский переход от спекулятивного разума к практическому. Если теоретический разум не может познать душу, Бога или свободу, то практический разум открывает для них пространство через моральный закон. Таким образом, «вещь в себе» оказывается не скрытой сущностью, а задачей, которую ставит перед нами разум. Этот ход имеет огромное значение для неокантианства: он позволяет сохранить метафизику, не впадая в догматизм, и обосновать этику как автономную сферу. Коген видит в этом основу для дальнейшего развития трансцендентальной философии, которая должна двигаться не к редукции знания к чувственному опыту (как в позитивизме), а к углубленному анализу априорных условий как познания, так и действия.
Философские следствия этого подхода для современной мысли огромны. Во-первых, Кант (и вслед за ним Коген) отвергает наивную веру в то, что философия может непосредственно описывать бытие; вместо этого она должна исследовать условия, при которых бытие может быть помыслено или познано. Во-вторых, различение теоретического и практического разума становится основой для автономии этики: моральные законы не выводятся из природы, а имеют собственное основание в разуме. В-третьих, кантовская критика метафизики не ведет к ее упразднению, а открывает путь к новому пониманию – как критической рефлексии о границах и возможностях человеческого разума.
Коген, как представитель марбургской школы неокантианства, развивает эти идеи дальше, акцентируя роль логики и методологии в философии. Для него кантовский трансцендентальный метод – это не просто анализ субъективных условий познания, а исследование объективных структур научного мышления. Таким образом, неокантианство становится мостом между классической философией и современной эпистемологией, показывая, что критика разума – это не конец метафизики, а начало нового способа философствования, в котором центральное место занимает проблема обоснования знания и действия. В этом смысле комментарий Когена к Канту – не просто историко-философский анализ, а живой диалог, продолжающий определять развитие философской мысли и сегодня.