Она была права.
Он встал, движения привычные, но с непривычной тяжестью. Ноги нашли мягкие тапочки точно там, где он их оставил. В зеркале ванной – лицо знакомое, но чужое. Чёткая линия челюсти, глаза цвета зимнего неба, светлые волосы лежат как надо. «Красивый», – говорили коллеги. «Представительный», – соглашались клиенты. «Пустой», – шептало отражение.
«Когда ты стал призраком?» Мысль пришла незваная, острая как осколок. Он коснулся зеркала, почти ожидая, что рука пройдёт насквозь. Где-то между уходом отца и смертью матери пять лет назад, между карьерой и дистанцией от всех, он перестал быть настоящим.
На тумбочке стояла фотография, повёрнутая к стене – единственный признак беспорядка в безупречном пространстве. На снимке молодой Джонни рядом с мужчиной с такими же голубыми глазами и сдержанной улыбкой. Его отец Эрик, запечатлённый в редкий момент счастья. До того, как Каир забрал его. До того, как пустыня поглотила мечты, уведшие его от швейцарской стабильности в неизвестность. Джонни отвернул фото три года назад, в годовщину известия о смерти, но убрать совсем рука не поднималась. Некоторым призракам нужно место в доме, даже если смотреть на них больно.
Утро началось как обычно – каждое движение отточено годами повторений до автоматизма. Кофе – ровно две ложки эфиопской арабики, вода нагрета до 93 градусов. Душ – восемь минут, ни больше, ни меньше. Завтрак – мюсли с йогуртом, половина яблока, порезанного на идеальные дольки, тост с тонким слоем масла. Швейцарская точность, которой коллеги то восхищались, то посмеивались, стала и бронёй, и тюрьмой.
Душ лился ровно при 38 градусах – оптимальная температура для бодрости без дискомфорта, вычисленная годами назад. Под струями воды он закрыл глаза и попытался представить что-то другое. Пляж с водой, которую не измерить и не контролировать. Место, где солнце встаёт не по расписанию, где жизнь не размечена квартальными отчётами. Где кто-то может коснуться тебя не для рукопожатия при сделке.
Фантазия казалась чужим языком – тем, который он когда-то знал, но забыл.
Привычная рутина давила, пока он собирался. В зеркале отражался мужчина, у которого было всё и ничего – успешная карьера, солидный счёт в банке, уважение коллег и пустота в глазах, которая с каждым днём становилась глубже. Когда он превратился в этот автомат, имитирующий жизнь вместо того, чтобы жить?