– Эй! Кто такие?
– Торговцы мёдом, – сказал Феликс, поднимая над головой бутыль с мёдом, собранным на случай, если снова придётся маскироваться от гиен-вампиров, – С фермы неподалёку. Я тут часто бываю, вот дочь привёл, к семейному бизнесу приобщаю!
– Вот оно как… – солдат почесал голову, а затем обратился к своему напарнику, – Э, Лысый, передай начальнику, что деревенщины снова пришли!
Тот кивнул и снова обратился к рации. Спустя пару матерных обменов информацией, он крикнул:
– Всё в порядке, могут проходить! Пусть только скажут, что Гагарин – бог!
– Вы его слышали… – сказал стоявший перед нами.
– Гагарин – наш бог. – без особого энтузиазма сказал Феликс.
– Эта пусть тоже скажет! – он ткнул пальцем в мою сторону, – Или она не верит в Юрия Алексеевича?
– Верю, – сказала я, не с меньшей тяжестью, чем дядя, подчиняясь странному желанию обожествлять давно умершего космонавта, – Гагарин – наш бог.
– Ну хорошо, – сказал солдат, – теперь можете проходить. И да хранит вас с орбиты Юрий Алексеевич!
– Спасибо, наверное,. – сказал Феликс.
И мы прошли КПП. Территория космодрома была огромна: множество самых различных зданий, раскиданных по лесу и соединённых асфальтированными дорожками. Дороги были хорошо вычищены. Видимо сектанты неплохо следили за своей территорией.
Здания тоже выглядели вполне себе прилично, повсюду развевались советские флаги, фасады были белыми, а площади перед ними хорошо начищенными.
Перед одним из таких зданий, огромным офисным центром «звёздчатой формы», стоял отполированный, блестящий на солнце, бронзовый бюст мужчины с очень острыми чертами лица. Рядом с бюстом стоял караул в парадной форме. На табличке статуи было выведено: «Юрий Алексеевич Гагарин, космонавт, герой, первым совершил космический полёт вокруг земли».
Я, конечно, представляла этого человека другим… не таким… «идеальным греческим гражданином». В своих изображениях, что были на космодроме повсюду, он походил на древнего олимпийского бога, и внешностью, и позой, и вечной сияющей улыбкой. Нетрудно было поверить, что вокруг этого человека возник культ. Наверное, местные считали его кем-то вроде Прометея…
Мы вошли в «звёздчатое здание». Там нас встретил очередной военный и отвёл в кабинет к начальнику аэродрома. В этом кабинете, под очередным «олимпийским» портретом, сидел скорченный и сухой мужчина, единственной особенностью которого была небольшая медаль с какими-то египетскими рисунками и восьмью розовыми камнями. Старик сказал, обращаясь к дяде: