– А еда?
– А еда сама по себе стала лучше. Знаешь ли, в те времена не у всех были такие хозяйства и возможность поохотиться. В Великую Войну и после неё всё зверьё разбегалось от раскатов орудий, а все поля оказались выжжены. Так что и те, кому повезло владеть ружьём или скотиной, могли быстро потерять и то, и другое. А вот в городах вообще все голодали. Хотя, в них и сейчас голодают.
– А вот Вань-Шень говорил…
– Он рассказывает только половину правды. В лучшем случае.
– Но он чаще тебя бывает во внешнем мире, даже за Рубежом.
– Врёт. – лис загадочно ухмыльнулся, – За Рубеж ходить нельзя.
– И ты, конечно же, снова не объяснишь мне почему.
– Всё верно. – сказал Феликс, выпуская кишки кролику, – Но, может, однажды ты и сама узнаешь. Если захочешь.
– Я хочу, – я была серьёзна в этом вопросе, – действительно хочу.
– Ну, пока недостаточно, чтобы взять и уйти?
– И ты, и папа, загнётесь тут без меня!
– Что правда то правда, – дядя, отложив освежёванную тушку, похлопал меня по плечу, – Но ведь это и значит, что ты пока не НАСТОЛЬКО хочешь, разве нет? Уверен, будь у тебя повод, который перевесит печаль стариков, ты пойдёшь без всяких сомнений. И, лично я, не буду тебя останавливать. Как меня когда-то научил мой наставник: ошибки надо совершать самостоятельно…
– А где он сейчас?
– Кто?
– Наставник. Ты так часто о нём говоришь, но я так ни разу и не спросила…
– Боюсь, что он уже мёртв или что-то вроде того. Он, видишь ли, прямо как твоя мать, вроде всё ещё здесь, – он положил ладонь на грудь, – Но головой я понимаю, что жизнь его поменяла так, что и не узнать уже больше.
Феликс был прав… насчёт матери. Она ушла от нас с отцом много лет назад, и я до сих пор не знаю, что послужило тому причиной. И скорее всего она и правда сейчас уже совсем не та, какой я её помню, раз уж она даже весточки не передаст родной дочери.
Но мама и правда многое мне дала. Она научила меня сражаться и выживать. Показала, как строить и как разрушать. В общем, всё что касалось физического труда и самосовершенствования тела было её главной заботой. Мне думалось, что именно благодаря её тренировкам я могу не переживать о своей безопасности, если вдруг жизнь заставит меня покинуть родной дом.
Дом, к слову, построенный ей же. Папа в шутку называл маму «исключительно чудовищной и монструозной женщиной» за то, что она могла таскать огромные брёвна на своих плечах, не прилагая особых усилий. И за то, что могла голыми руками размолотить огромный пень.