Путь к генераторам пересекал заснеженные равнины, где площади небес соединялись с бездонной провалиной земли. Призраки тех, кто остался, давили на его сознание, и острое чувство вины пронзало каждый его шаг, пока он пробирался сквозь бурю, наполняя воздух хрустящими звуками его военного мундирa.
– Информация о погоде печальна, – прервала его мысли помощница, лейтенант Анастасия Ромашова. Она была светом среди темноты, её цветная шапочка сверкала, как звезда в ночи. В её голосе слышался гул ветра, но нежность за тоном добавляла таинственности.
Ярослав, уловив её неуверенность, резко обернулся к ней. В этом мелком, значительном взгляде сквозь метель проскользнула надежда.
– На чём мы стоим, лейтенант?
– Штормы будут усиливаться, – она подняла подбородок, выполненный в сочетании уверенности и трепета. – Мы должны подготовиться к переходу на другой маршрут.
Словно подхватывая её ритм, Ярослав почувствовал, как его сердце, и без того взволнованное, забилось ещё быстрее. Быть в курсе, всегда держать шаг.
– Тога оставайтесь на месте, – ответил он, глядя вдаль на белую пелену. – Нужно увериться, что каждый понимает свои обязанности.
Смирнов кивнул, пробираясь к другой команде. Кузнецов почувствовал, как сам воздух напрягся в ожидании, когда он повернулся к Анастасии.
– Вы готовы? Да, это буря, слишком могущественная, чтобы поддаваться её хаосу.
– Я уверена… – её тихий голос внезапно прервался. Она посмотрела в его глаза, в которых таилось нечто большее, чем просто солдатская решимость.
Словно время замерло. Она ждала ответа, желала, чтобы он обнял её уверенность, но, пройдя к её фильтрующей линии из обостряющегося страха, Ярослав не мог немедленно укрепить её.
Вскоре он расставил команды, как шахматные фигуры, проводя их движениями по велению священного обязанного долга, не имея права на ошибку. Чувство контроля расползалось по его телу, каждый шаг пробуждал дальнюю память о блестящих битвах.
Когда меры были приняты, и команды начали расстилать свои лапы по морозным склонам, он остался на месте и наблюдал за их работой, словно орел на крыльях добра, который глубоко знал, что тревога – сосед в любом сражении.
К обеду морозный воздух пронзил острова Аванпоста, и сердца, носившие мундиры, заполнялись грузом ожидания. Жизнь шла своим чередом, воздуха становилось всё меньше, и внимание более остро, так, словно история была написана специальными чернилами, замораживающими нежданности.