Потом – ноги. Они просто перестали существовать как опора. Стали ватными, предательски подкашивающимися, хотя она сидела. Ощущение падения в бездну, которой нет под креслом. Она инстинктивно вцепилась пальцами в холодный пластик подлокотников, чтобы не рухнуть тут же, сейчас. Голова закружилась, комната слегка поплыла. Звук голоса Кирилла доносился как из-под толстого слоя воды: «…Елена? Елена, ты слышишь меня? Дыши. Глубоко. Это шок…»
Но она не слышала. Внутри звучал только один голос, ее собственный, ледяной и абсолютно спокойный: «Я уже мертва».
Это не было метафорой. Это была физиологическая, экзистенциальная истина. Врач в ней мгновенно активировал знания: патогенез Хантингтона-Плюс. Неуправляемая экспансия CAG-повторов. Гибель нейронов полосатого тела. Хорея. Деменция. Агрессивная форма – значит, быстрее, жестче, беспощаднее. А потом – «Эффект Оракула». Знание об этом. Знание, которое уже сейчас, в эту самую секунду, запускало каскад кортизола, воспаления, ускоренной гибели клеток. Эти семь лет – иллюзия. Она уже больна. Болезнь началась не когда-то там, а здесь и сейчас, с оглашения приговора. Она – пациентка Зеркало. Она – следующий экспонат в коллекции ужаса, которую она сама начала собирать.
«Мертва. Уже».
Видение Анны в инвалидном кресле, ее пустой взгляд, ее речь в прошедшем времени – наложилось на нее саму. Она уже видела себя там. Синяя голограмма была не прогнозом, а зеркалом, показывающим ее будущее-настоящее. Социальная смерть по «Правилу 90 дней» (но до ее личных 90 дней еще… сколько? 6 лет и 9 месяцев? Абсурд!). Потеря работы – как она сможет оперировать, зная это? Потеря Алексея… О, Алексей… «Незнающий». Как ей сказать ему? Стоит ли говорить? Он уйдет. Как ушел от других. Как… она бы, наверное, ушла сама, будь на его месте. Рационально.
Холод сковывал все сильнее. Дрожь, наконец, пробралась по спине, мелкая, неконтролируемая. Она чувствовала, как капля пота – холодная, как слеза призрака – скатилась по виску под безупречно уложенными волосами. Руки на подлокотниках онемели от напряжения.
– …Елена! – голос Кирилла стал резче, тревожнее. Он протянул ей бумажную салфетку. Она тупо посмотрела на нее, не понимая, зачем. – Вот. Вытри лицо. Дыши. Я понимаю, это… тяжелейший удар. Но семь лет – это время. Значительное время! Мы можем многое сделать. Превентивная терапия, нейропротекторы, работа с психологом… «Вердикт» предлагает комплексную программу поддержки для «Знающих»…