Она наблюдала, как менялось поведение. Люди, еще вчера общительные, теперь отводили взгляд в коридорах, спешили в свои палаты или кабинеты, избегая лишних контактов. Разговоры в ординаторской затихали при ее появлении. Не враждебно. С опаской. С тем же чувством, с каким смотрят на человека, несущего открытый сосуд с чумой. «Знающая». Прокаженная. Ее коллеги, даже те, кто раньше дружелюбно кивал, теперь ограничивались сухими профессиональными вопросами. Она видела это в их глазах – подсчет. «Семь лет. Значит, через пять-шесть надо будет искать замену. Или раньше, если Эффект…» Социальная изоляция начиналась раньше «Правила 90 дней». Она начиналась в момент оглашения приговора.
И вот он. Зеркало. Живое воплощение «Эффекта Оракула», которое она не могла игнорировать.
Доктор Глебов.
Она столкнулась с ним буквально на повороте коридора возле нейрохирургического отделения. Сергей Глебов. Блестящий нейрохирург, чьи руки славились ювелирной точностью. Человек, с которым она когда-то делала сложнейшие тандемные операции. Он тоже прошел «Прогноз» полгода назад. Эссенциальный тремор. Доброкачественное, в общем-то, состояние, часто наследственное, не угрожающее жизни напрямую, но катастрофическое для хирурга. Прогноз: начало заметного тремора через 5—7 лет. Время перестроить карьеру, перейти на консультации, преподавание.
Сергей выглядел… изможденным. Его некогда безупречный халат был помят. Глаза запали, с темными кругами. Он нес папку с рентгенограммами.
– Сергей? – Елена остановилась, непроизвольно. Голос звучал чуть хрипло.
Он вздрогнул, узнал ее. На его лице мелькнуло что-то – растерянность, стыд, страх. – Елена. Привет.
Они стояли в неловком молчании. И тут она увидела. Его руки. Они не просто дрожали. Они бились в мелкой, неконтролируемой дрожи, словно под током. Пальцы барабанили по краю папки. Запястья подрагивали. Это было не просто «легкое дрожание», которое можно было списать на усталость или кофе. Это был явный, патологический тремор покоя и постуральный, уже заметный невооруженным глазом. Тремор, который должен был появиться через пять лет.
– Ты… как? – спросила Елена, не в силах отвести взгляд от его рук. Ее собственные пальцы сжались в карманах халата.
Он нервно сглотнул, попытался прижать папку к груди, чтобы скрыть дрожь, но это только усилило ее. – Да вот… Работаю. Стараюсь. Консультирую в основном. Оперировать… – Он горько усмехнулся, коротко, беззвучно. – Знаешь, сложно. Руки… подводят иногда. – Он посмотрел на свои руки с таким отвращением и страхом, что Елене стало физически плохо. «Как я буду смотреть на свои?»