Совушка кивнула, и Ёжик с Анжейкой шагнули навстречу ненастью.
Ветер набирал силу, завывая в кронах как голодный волк. Его порывы сбивали с лап Ёжика, а мокрые ветки бузины хлестали по бокам Анжейку. Казалось, сам лес удерживал всякого, кто посмел бороться с налетевшей стихией. Но друзья не сдавались.
Они смело шли вперёд: продирались сквозь высокую траву и прятались под широкими листьями. Ёжик цеплялся за землю всеми лапками, как только мог. И даже в такой момент Анжейка находил повод для улыбки:
– Эй, смотри! Похоже, я стал яблочным поплавком! – Он всегда так делал – шутил невпопад, когда волновался.
– Пока не плывём, Анжейка, – покачал головой Ёжик. – Но если не поторопимся, то придётся!
Найдя берёзу, они увидели крошечного бурундучка, – он сжался в комок, прижавшись к стволу. Его глазки были полны слёз, а хвостик дрожал от холода и страха.
– Тихруня, мы здесь! – позвал его Анжейка.
– Держись за меня! – крикнул Жан-Колючка, подставляя спину. – Только крепче!
Малыш Тихруня ухватился за Ёжика, и спасатели поспешили назад к липе. Анжейка указывал путь и подбадривал кроху, рассказывая смешные истории.
– Ты слышал про птицу-путаницу? Это такая странная птица, которая перепутала всё на свете. Она приняла себя за лягушку и прыгнула в озеро, но у неё ничего не вышло – ведь крылья не годятся для плавания. Тогда она подумала: «Если я не лягушка, значит, я рыба!» И она нырнула глубже, но чуть не захлебнулась. Еле-еле выбралась на берег – вся мокрая, взъерошенная, с пучком водорослей на голове, похожим на корону. Села и сказала: «Ну ладно! Значит, я рыба… которая умеет сидеть на суше!»
Тихруня хихикнул и ещё крепче прижался к Ёжику, чьи иголки щекотали ему живот.
Наконец, под липой показался свет ночных глаз Совушки. Услышав заливистый смех Анжейки и шаги Ёжика, она пропела:
Прячется в травке иголочный мяч,
Разом свернётся – не тронешь, хоть плачь.
На спинке он носит запас на обед,
Всегда недовольно фырчит мне в ответ.
– Это же Ёжик! – воскликнул малыш-бурундучок.