Паулин стояла у стены.
– Всё ещё стараешься играть в войну? – негромко.
Шион вздрогнула. Резко обернулась. – Что за… Кто впустил тебя? – и тут же замерла. Голос пропал. Взгляд – на неё. На глаза. – …Паулин?
– Кто же ещё, – усмехнулась та. – Хотя, признаюсь, с таким тоном ты говоришь, будто призрак.
– Ты не должна быть здесь. Здесь wards, печати. Я… я их проверяла.
– Сломала? Нет. Просто прошла, – Паулин качнула головой. – Успокойся. Я не пришла тебя убивать.
Шион медленно поднялась.
– Тогда зачем?
– Чтобы вернуть тебе кое-что. Или точнее – снять с тебя то, что тебе не принадлежит.
И она подошла. Тихо. Прямо. Шион не двинулась. Только следила, как Паулин вытягивает руку – пальцы лёгкие, как ветер. – Закрой глаза. Или не надо. Это будет быстро.
Кожа на лбу Шион засияла. Мягко. Как будто узор, давно стёртый, проявился от света.
– Что ты делаешь… – прошептала Шион. И осеклась.
Звук. Лёгкий, как колокольчик. Нечто хрустнуло – не физически. Заклинание рассеялось.
В ту же секунду Шион будто изменилась – не телом, а лицом. Взгляд прояснился, плечи выпрямились, будто с них сняли цепь. Вместо затравленной женщины с тенью между бровей, перед Паулин стояла та, кем Шион была до всего этого – собранная, холодная, красивая. Волосы – распущенные, словно свежевымытые, кожа – светилась живым светом. В красном корсете под открытым белым халатом она напоминала ту, кем всегда была в прошлом – уверенную, опасную, снова живую.
А потом – бросилась вперёд, обняв Паулин. Резко. Отчаянно. Как будто удерживая не тело – время.
– О боже… – выдохнула она, уткнувшись лбом в её живот. – Это… это ты… ты вернулась…
Паулин вздохнула. Не от раздражения. От нежности, которую старалась не выдать. – Шион…
– Ты… ты ведь Миорель, ты… – дрожащий голос, срывающийся от рыданий.
– Нет, – жёстко перебила Паулин. – Она умерла. Забудь.
Шион подняла голову. Глаза – распухшие. Детские.
– Но ты же…
– Только Паулин. Всё остальное – в прошлом. Или под землёй. Неважно.
Они замолчали.
Потом Паулин подняла Шион за подбородок.
– Теперь слушай. Завтра. Совет. Ты выходишь первой. И говоришь: наступление прекращается. Отныне – договор. Иначе… ты знаешь.
Шион смотрела. Долго. Потом – кивнула. – У нас есть ещё козыри?
– У нас? – Паулин усмехнулась. – У меня – да.
И исчезла. Так же, как пришла. Только свеча на столе зашаталась.