Зашли, встали в очередь. Тесно, жарко, ощущение, что все друг у друга на головах. Тем удивительнее было обнаружить бабушку, которая нарисовалась в дверях и, уверенно расталкивая будущих студентов, шагнула в глубь «стекляшки». Оказалось, почти у самой стены стояла ширма, отгораживающая какой-то угол от остального помещения. Края не доходили до потолка, за счет чего общий свет проникал внутрь. На одной из стенок было вырезано некое подобие окна-выдачи с закрытыми ставнями.
Бабуля принялась стучать в окно. Ширма сотрясалась в такт ее ударам и только усилием воли держалась на месте. Наконец дверца окна вывалилась вперед, и из темноты возникло широкое, уставшее, в красных пятнах лицо женщины «за сорок».
– Опять неправильно! Гляди! Хожу и хожу только, – бабушка ткнула в лицо пакет.
Из окна выросли полные руки, взяли пакет, извлекли из него какую-то тряпку, утянули за собой в глубь ширмы. Видимо, чтоб там развернуть.
Бабушка засунула голову в окно, вслед за исчезнувшей там женщиной, и продолжила отповедь:
– Шов! Шов-то разошелся! А? Смотри-ка… Вона!
– Где? А, это? Не разошелся, не. Нитки просто отошли, три стежка, – гудело из окна.
– Не знаю, что там отошло, а с дыркой мне не надо!
– Да нет дырки. Три стежка мелких. Иголка не пробила, видно… Перешью сейчас.
– А криво почему? Смотри! Вона! – она занырнула в окно руками. – Видишь? Во! Шов идет тута, а потом вверьх. А?
– Это же изнанка. Машинка барахлит, соскочила. Там же никто не увидит.
– А мне что твоя машинка! Что ж, раз наничку, то можно криво?! Совсем стыд потеряли?! А?! А сто рублей заплати, значить? Деньги-то я отдала! Вот и делай как положено! Бессовестные!
– Я вам верну деньги.
– А брюки я, значить, должна кривые носить? По твоей милости! Нет уж! Переделывай!
– Там три стежка, незаметно же.
– Мне – заметно! Надо делать как следоват!
К слову, на сто рублей Ира могла позволить себе в студенческом буфете чай и шоколадку.
За ширмой началась какая-то возня. Бабушка вынырнула из окна, продолжая бубнить ругательства. Дверь открылась, вышла обладательница лица – полная женщина в спортивном костюме и стоптанных шлепках. Отсчитала двести рублей, положила их в пакет с брюками и вручила бабушке. После – закрыла дверь и окно.
Бабушка ровно секунду стояла молча. Затем просунула руку в сумку, достала деньги, пересчитала, наслюнявив предварительно пальцы. Наконец удовлетворенно кивнула и, продолжая ворчать и ругать «бессовестных», вышла на улицу.