Я всхлипнула и тихо произнесла:
– А нечего… Только вот это… если что-то объяснит…
Я достала из сумки смятые листки бумаги и протянула их маме. Она взяла их осторожно, словно боялась, что они рассыпятся в ее руках.
– Можно я полежу? – спросила я, чувствуя, как по щекам текут слезы.
Мама всполошилась, ее глаза наполнились тревогой. Она забрала сумку и помогла мне улечься на диван. Подсунула под голову подушку, укрыла теплым пледом и гладила меня по спине, словно пытаясь успокоить. Меня знобило, и я знала, что это не просто холод. Это было чувство одиночества, страха и боли, которые я не могла объяснить словами.
– Все будет хорошо, – прошептала мама. – Я рядом.
Прикрывая глаза, я увидела, как она уходит, унося с собой сумку и документы. Дверь зала тихо закрылась за ней, оставляя меня в пустоте. Ко мне запрыгнул Черныш, его теплая шерстка и знакомое урчание стали моим спасением. Он устроился на пледе, положил голову мне на живот и громко замурлыкал, как будто пытался утешить.
– Хоть кому-то я не безразлична… – прошептала я, поглаживая его. Ладонь согревал мягкий теплый бок, но внутри меня все еще был холод предательства. Слезы закончились, а боль не утихала. Котик дарил мне тепло, которого было слишком мало, чтобы растопить этот лед.
Я уснула, выбившись из сил. Сон был тяжелым и беспокойным, как всегда, когда что-то тревожит душу. Проснувшись, я долго лежала, прислушиваясь к звукам квартиры. Сердце билось часто, как будто я все еще бежала от чего-то.
Дверь в зал была приоткрыта, и я видела, как кот, задрав хвост, уходил, словно чувствуя мое состояние. Мама что-то тихо ему говорила, ее голос был мягким, но в нем звучала нотка грусти. Наверное, она его стыдила, как часто делала, когда он шалил.
Я откинула плед и села, спустив ноги на прохладный ковер. Комната была наполнена мягким светом вечернего солнца, но он не приносил облегчения. Погладила живот, и мой маленький сынок притих, словно почувствовал мою тревогу. Я знала, что он тоже напуган слезами, которые я не могла сдержать.
Они снова тихо катились по щекам, но я не пыталась их вытереть.
Поднялась и пошла на звук маминого голоса, который слышался как будто издалека, тихий и заботливый, но в то же время наполненный тревогой. Увидев меня, она всплеснула руками, ее лицо исказилось от огорчения и боли.