–А ты Шурку когда родила?
–На Троицу, в аккурат сенокос был, мой ещё орал тогда: нашла время рожать, могла и погодить маленько.
Так что прикинуться с днём рождения было несложно, то ли на Казанскую, а может, и на Илью пророка.
Таким образом, папа на фронт не попал. Он работал в колхозе, возил солярку из города в деревню, в бочке на телеге, на худой, еле живой лошади. Я так и не спросил у него, была ли это кобыла или конь. А сейчас не у кого.
Работа была блатная; выгнал, запряг и в город, за сорок километров, а потом обратно. Как говорится, не бей лежачего. А что до мороза, дождя да вьюги, о таких мелочах в ту пору не думали. Да и на телеге под армяком можно было укрыться.
Боялся он только волков, что чудились ему в Мещерском лесу. Да, волки там были и выли, но не нападали, кажется, он их не видел ни разу. По дороге домой в лесу он собирал шишки. В деревне, кроме коровьего козяка, топить печь было нечем. А за валежник можно и в лагеря загреметь. Так они и выживали – шишки прекрасное топливо. Питались картошкой, репой, да была у них коровенка, за которую они платили большой налог. Сено ей рвали руками по краю дороги, колхозные луга косить было нельзя. Дед умер рано. Заболел (скорее всего) гриппом, покашлял и отдал концы. Старший брат по дороге на фронт попал под бомбёжку и погиб. Средний воевал в артиллерии и вернулся. Сестра уехала в город, там родила девятерых детей, потом забрала свою мать, отец мой с ними подался. Он не любил вспоминать детей сестры, которые ему очень сильно надоели. Когда от завода стали давать участки под застройку домов, он с радостью взял и построился.
Женившись в тридцать семь, когда уже нагулялся бобылем, он сказал моей матери:
–Лет нам много, тебе тридцать четыре, и сестры с братьями надоели, как и мне сестры племянники, давай поживем просто так, для себя.
Та согласилась.
Но «кололи» глаза соседи, да и бабка моя, которая стала жить с ними, считала мать лентяйкой.
Когда они купили стиральную машинку, она постоянно ворчала:
– Да мы вон на пятнадцать человек на проруби белье стирали, а эта: Федя, нагрей воды, я уже постирала, можешь выносить, – передразнивала она ее втихомолку.
Вобщем, забеременела мама( молчком )и преподнесла это как свершившийся факт.
Отец тоже воспринял это довольно спокойно:
– Ну ладно, вырастет, будет по хозяйству помогать.