В начале своей истории человек совершенно неприспособлен к миру, физически он мал, слаб и ничтожен в сравнении с миром. Справедливости ради, надо сказать, что и поныне человек остается, по физической своей природе, таким же маленьким, слабым и ничтожным перед лицом мира, несмотря на все свои несомненные успехи на поприще цивилизации. Но человек и несомненно велик: он не только равен миру, он оказывается даже «больше» мира, когда вступает с миром в диалог. Каким бы примитивным ни был быт человека, как бы тяжело ни жил человек в каменном ли или атомном веке, он всегда и всюду способен был сказать: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас!»
И в давние времена, и теперь эти слова не означают, конечно, что окружающий мир совсем не властен над человеком, что он не может влиять на его жизнь. Но все-таки, человек имеет некую независимость от мира, некую свободу в мире, он действует не автоматически, не под влиянием только слепых инстинктов, не под влиянием только внешних обстоятельств, – человек имеет выбор и ответственность. От многого зависит человек, точнее будет сказать: он зависит от всего, ведет себя часто послушно и предсказуемо, но есть в нем «своя воля», которая сама себе закон, и она может проявиться в любой момент. Каждый человек – отдельный и уникальный мир, неисчерпаемый, как вселенная.
Мы уже сказали, что те мыслители, с которых традиционно начинается история философской мысли (Милетская школа в Древней Греции и шире – досократики), проблему человека игнорируют. К сожалению, это неудивительно: ведь и те мыслители, с которых традиционно начинается история этики (софисты), откровенно отрицали нравственность в самой ее сути. Философия вообще основана, видимо, на забвении: что-то важное оказалось забыто, какая-то самая главная мудрость – утрачена, и теперь надо заново ее найти. Философия имеет предпосылки в забвении фундаментального характера человеческого самообнаружения в бытии. По Аристотелю, философия начинается с удивления. А это удивление оттого и происходит, что вдруг человек обнаруживает, что самого-то главного он и не знает. А следующее – и гораздо более сильное – удивление настигает его, когда он, встретившись с той мудростью, которую искал, понимает: да, ведь, я это ВСЕГДА знал, и как же я мог ЭТО забыть!