Собственно говоря, такое «признание возможности назначения пресвитера в качестве предстоятеля было соборным признанием учения, что границы Церкви определяются властью епископа (…) Подчиненное епископу Евхаристическое собрание перестало быть выражением жизни Церкви, а потому оно перестало окончательно определять границы Церкви»>36. Этот сдвиг закрепляется и терминологически: «прежний округ ( – община с предстоятелем-епископом во главе – А.А.) именуется « «(…) основным принципом «« не является больше Евхаристическое собрание, а епископ, а потому все, что находится под властью епископа, составляет ««>37.
Однако, вышеприведенный сдвиг в понимании роли епископа в Церкви, окончательно терминологически закрепленный Халкидонским собором (451 г.), не привел еще к упразднению или хотя бы ослаблению представления о «царственном священстве» всего крещеного народа, который продолжает реально в единстве с епископом совершать служение. Такое ослабление начинается в тот момент, когда харизму священства получают «уполномоченные епископа» – пресвитеры. Вклиниваясь между епископом и Евхаристическим собранием, они неизбежно стягивают на себе ту полноту священства, которой был облечен весь народ.
Игнатий Богоносец отстаивал в свое время необходимость в Церкви «одного жертвенника» и «одного епископа», которые являются непременными условиями, обеспечивающими церковному организму единство. Когда же эти два условия вошли в конфликт между собою, историческая Церковь пошла по пути сохранения единства епископата, постепенно, а с усвоением пресвитерам священства – окончательно утратив внешнее «единство жертвенника».
Понятие о первосвященстве епископа, не вытекающем из предстояния в Евхаристии, а наоборот обосновывающем возможность такого предстояния, в дальнейшем было прочно утверждено в Церкви, и такой переход от евхаристического принципа устройства Церкви к епископальному повлек за собой ранжирование среди «архиереев», епископов. «Учение о власти епископа над епископами, вытекающее из учения о власти епископа над Евхаристическим собранием, приводит к учению об единой власти над всей Церковью единого епископа, независимо от того, удается ли это осуществить в истории или нет (…) Таковы неизбежные результаты уничтожения того ядра, которое лежало в основе устройства в Церкви церковных округов – городского епископского округа, неудавшегося в истории»