.
Весьма отчетливо говорит об этом Соловьев, воспринимая учение о власти епископа над епископами и, в конечном счете, о единой власти единоличного монарха над всей Церковью как нечто должное и прирожденное христианству: «Для христианства, – пишет он, – существенна идея первосвященника, необходимо бытие в Церкви архиерея, непрерывным преемством связанного с апостолами и Христом, единым вечным Первосвященником»>39. Если бы Соловьев имел в виду при этом ту или иную местную церковь, то хватило бы и того, что ее возглавляет епископ, действительно связанный непрерывным преемством с одним из апостолов и действительно органически необходимый в Церкви, но Соловьев говорит о Вселенской христианской Церкви и о необходимости в ее рамках единого первосвященника, обнимающего своей властью все местные церкви, все мировое христианство, являющегося для мировой Церкви тем, чем является для нее Христос.
Как ни кощунственно это звучит, но это лишь логическое следствие из уподобления Игнатием епископа в отношении к церковной общине Христу в отношении Церкви кафолической (то есть вселенской в понимании католиков) при расширении власти епископа на весь мир. Поэтому вполне объяснимой симпатией Соловьева пользуется католицизм, так далеко продвинувшийся в этом плане (в плане логики). Он явно чувствует духовные глубины православия (что и помешало ему окончательно перейти в католичество), но не может скрыть досады перед его организационной отсталостью.
Отход от евхаристической экклесиологии и замена ее епископальным принципом, произошедшая во II – III веках, и тогда же произошедшее затемнение понятия о «царственном священстве» всех христиан были, в качестве основы, в равной степени унаследованы и Западной, и Восточной церквями, однако при этом существенно различный вид приобрело в этих церквях учение о первосвященстве епископа и его власти по отношению к церковному народу. Неискоренимый юридизм латинства облек и церковную жизнь в строгие правовые рамки. Восток же, усвоив первосвященническую роль епископа в местной церкви и власть одних епископов над другими, сохраняет, тем не менее, свободу церковной жизни. Как пишет современный автор, «митрополиты и патриархи руководят и председательствуют над территориями большими, чем их собственные епархии, – только в чисто человеческих и практических делах, а в своем епископском служении они не важнее и не главнее других. По данной им благодати они совершенно равны друг другу»