Салтыков (осторожно): Орловы сменили Воронцовых в качестве самых сильных поволжских помещиков. А те на Волге подняли мятеж, объявив Пугачева вашим родителем. Лишь с изгнанием Воронцова Волга была успокоена. Стоит ли затевать это вновь – в обратную сторону?
Павел (с яростью): Что?! Бунтовать?! Да я их в бараний рог, в порошок всех сотру! Как Воронцовых на Волге моя мамка стерла (со всей дури кричит). Отца перезахоронить вместе с матерью (немного одумавшись), но – потом. И пусть за гробом идут не все Орловы, но лишь один – Алексей. У него земли на югах, в Новороссии. Их только заняли, и народ там за него не подымется.
Салтыков (переводя дух): А вот это – мудро, Ваше Величество!
Павел (усмехаясь): Алехан Орлов тут дал маху, выпросил себе кусок вдали от прочей семьи. Прищучу его, а помощь ему не придет! Вот что значит отрываться от коллектива! И чтоб закрепить сие навсегда, раздадим все свободные земли в Поволжье моим немецким сторонникам, а Орловы попрыгают! Теперь с указами (начинает рыться в карманах).
Салтыков с Безбородкой обескураженно переглядываются.
Безбородко (тихо Салтыкову): Я не лезу в политику, но разве Орловы члены его же немецкой партии?
Салтыков (тихо в ответ): Полноте. Лишь царь и знает, кто ему друг и кто в его партии. И сколько еще нам открытий чудных сулит новое царствие…
Безбородко отдувается и кивает, а тем временем Павел достает свои указы.
Павел (торжественно): С этого дня мы начинаем жить по новой в нашей Империи! Больше не будет фаворитов, бабских капризов и прочего. Нашим девизом для страны и людей становятся порядок и польза! Вы первыми должны мне поклясться, что отныне вы живота не щадите ради народного блага да интересов нашей страны!
Безбородко (одушевленно): Всегда рад живот положить на благо Отечества! Давно пора найти укорот на всех этих Зубовых…
Салтыков (перебивая): И я готов, Ваше Величество! Дел-то нынче невпроворот, желательно дать церковно-приходским школам средства, чтобы они смогли учить детей грамоте…
Павел (насупившись): Школьная реформа? Это потом… Более важные дела на носу. И ты, Николай Иванович, уймись. Меня ты линейкой стегал, потом сыновей моих драл, а нынче за всех детей примешься?! Не выйдет. Отныне телесные наказания в школах учителям запретить, а назначим для этого приставов. Учитель должен детей учить, а не линейкой стегать… Да и это… С этого дня ты больше не учитель для моих сыновей. Выросли.