В-третьих. – Было упомянуто, что сама реальность человеческой жизни может и должна быть понята как текстуально выстроенная реальность. В то же время это наше понимание отличается от постмодернистского выхолащивания реальности человеческой судьбы через сведение всего, что есть, к игре и забаве, к плетению словесных кружев через цитирование чьих-то способов цитирования, к бесконечному блужданию прихотливых ассоциаций в «саду расходящихся тропок». Нам бы хотелось не облегчить понятие о жизни, поняв ее как текст, а напротив – предельно это понятие нагрузить высшей серьезностью и ответственностью. Нас вела та интуиция, что искусство только тогда по-настоящему и начинается, когда оно вступаеть в ту область «где дышат почва и судьба», что «не читкой, а полной гибелью всерьез» всегда рискует оказаться такая текстуальность жизни.
Легко заметить, что, начиная с разных концов, все эти три направления взгляда обращены в конечном счете к одному и тому же. К чему? Если бы можно было сказать это кратко, – не стоило бы писать книгу.
***
Вскоре после написания «Метафизических рек» жизнь свела меня с блестящим педагогом и талантливым философом Александром Ивановичем Лучанкиным, оставившим серьезный след в моей интеллектуальной биографии, несмотря на разность наших интересов. Показав ему написанный текст, я в числе прочего, точнее – в виде главного вопроса услышал: «А кому это адресовано? Всякий текст, ведь должен иметь адресата». Вопрос поставил меня в тупик, ибо я отчетливо чувствовал, что мой текст не обращен по сути дела ни к кому, но столь же отчетливо было сознание того, что энергия адресования в любом тексте, в любой речи есть, что именно благодаря этой энергии текст живет.
Так, в самом деле, – к кому же был обращен мой текст? А к кому вообще обращается всякий текст? Из попытки решить или хотя бы прояснить эти вопросы и выросли – сначала дипломная работа, потом еще ряд размышлений, и вот теперь книга, лежащая перед вами.
***
Уже при подготовке этой книги к изданию мне было высказано мягкое замечание, касающееся формы авторской речи. Было сказано о том, что в научном исследовании, тем более, в нашей культурной традиции не принято писать от первого лица единственного числа, что общепринятой является либо вовсе безличная форма изложения, либо множественное число, имеющее смягчающий оттенок: «мы переходим к рассмотрению», «на наш взгляд» и т.п. Такая форма речи в книге тоже постоянно используется, и как раз в тех случаях, когда имеет место приглашение читателя к совместному размышлению, к соучастию в мысли. Однако именно своеобразие проблематики, которая затрагивается в книге, обуславливает то, что безлично-обобщенная форма изложения не всегда бывает уместна. Эта проблематика имеет экзистенциальный характер, она может быть раскрыта и осмыслена только через личностное переживание. Порою как раз чередование в рамках одной фразы «мы» и «я», а также других местоимений необходимо для адекватной постановки проблемы и воспроизведения движения мысли (см. например, на стр. 19 абзац, начинающийся словами: «Теперь мы попробуем все-таки…»).