Мария: Да кто ты такой, чтоб с меня что-то требовать! Я! Я теперь Государыня! А ты… Ты… Ты успел из той (тычет пальцем в закрытую дверь) комнаты выскочить, прежде чем убили там моего милого Пауля?! Коли нет – самолично повешу! Убийца!
Беннигсен (растерянно): То есть как?! Все же кругом… (В голосе его появляются нотки панические:) Никто, никто не хочет вас Государыней! Вы… Вы обязаны присягнуть сыну! Вы… Вы!
Мария (с яростью): Стало быть, вот как?! Переворот?! Отцеубийство?! Что ж – поглядим, за кем полков пойдет больше! За мною все егеря, вся Прибалтика! А за вами кто? Полторы калеки с поляками?! Да ты – хренов выкрест?! Стало быть, руку подняли на царя-батюшку?! Ну погодите вы у меня, я вам устрою…
Бенигсен стремительно выбегает из комнаты, а Государыня начинает визгливо смеяться. Смех ее переходит в икоту и сразу в рыдания. Мария Федоровна, всхлипывая и размазывая слезы у себя по щекам, бросается к верной Карловне и, падая ей на грудь, горько плачет.
Мария: Боже, ну почему? Почему меня все не любят?! Почему не хотят, чтоб я и дальше побыла Государыней? Что за притча?
Карловна (обнимая и утешая свою госпожу): Дык… А за что ж им тебя любить? Ты ж, мать, у нас – немка! Так за что ж любить тебя людям русским?
Мария (растерянно): Погоди, сверковка-то моя – тоже немка, а вон как ее все…
Карловна (почти весело): Не, погодь! Катерин Лексевна была баба русская, этого у ей не отнять. Даже муж твой, дурак, и тот порою был русский, а ты, мать, шалишь! Настоящая немка! (Пытаясь пояснить:) Ну сама посуди, о чем ты, мать, думаешь, про что душа у тебя всю дорогу болит?
Мария: Как о чем? О детках… Пока были живы – о маме и папе.
О вас обо всех… А о чем же мне еще думать?
Карловна (утешительно): Верно. Честная ты… А еще думаешь ты о Кристофере. Не красней. (Сухо:) Потому ты и немка. (Назидательно:) А Государыня Екатерина Великая всю жизнь только лишь о России и думала. Страною жила, о ней и заботилась. Потому она для всех для нас – русская…
Мария Федоровна начинает жалобно всхлипывать. Карловна обнимает ее с теплым чувством и шепчет.
Карловна: Какая же хорошая ты у нас баба, Машка! Достанься путный тебе мужик, цены бы тебе как Государыне не было б! В семье все накормлены, все ухожены, дети всему чему надо выучены, на столах блюдечко к блюдечку, ложечка к ложечке… А с твоим оболтусом – вон же как вышло. Э-эх!