Свет солнца, проходящего почти через зенит, переливался в волнах причудливыми бликами и огнями, но горизонт закрывали тяжёлые, тёмные облака, и на их фоне иногда были видны зигзаги бесшумных молний.
Иван не думал больше о своей частичной амнезии. Видимо, благодаря этому его личность была чиста от негативных путей и ошибок, сопровождающих поступки любого человеческого существа. Каждый день он обнаруживал в себе всё новые и новые знания в разных областях науки, техники и культуры, но они были как бы отстранёнными от личности и больше походили на записи на страницах энциклопедии. Главным было то, что Иван с жадностью впитывал в себя окружающее. Освободившись от тёмных пут страха, его существо обнаружило непреодолимое влечение к познанию, однако существовала мера, определяющая своевременность и последовательность действий. До сегодняшнего дня, например, он не решался повторить свой опыт «телепортации». Почему? Он не мог понять этого. Сейчас, при воспоминании об этом, Иван решил, что не может больше ждать. «Ужель та самая Татьяна?..» – пропел он вдруг, входя в круглый зал, и удивился этим словам, возникшим из ничего, как и прочие его воспоминания.
Для начала можно было переместиться из одного конца зала в другой. Иван присел на пол у са́мой двери своей комнаты и мысленно представил себе траекторию и свой полёт в противоположную точку зала. Ничего не получилось. Он слишком волновался. «Надо услышать тишину», – припомнил он чей-то голос. Иван закрыл глаза, расслабился на минуту, и почти сразу по его телу пробежала тёплая волна. Повторив попытку телепортации, сразу же почувствовал ощутимый удар по ягодицам, сопровождаемый пронзительным свистом, а голова, являясь естественным продолжением наклонившегося тела, проверила крепость двери. Иван, машинально потирая ушибленные места, понял, что и в этом деле надо учитывать инерцию. В ушах затихал лёгкий гул и тонкий свист, на самой границе слышимости. Ошеломлённый, он посидел некоторое время, переводя дух, потом попробовал ещё раз – и переместился в обратном направлении. Сердце колотилось, в глазах поплыли алые пятна, и словно вся горечь мира обрушилась на него. Не в силах бороться с ней, Иван, обхватив голову ладонями, мог только покачиваться из стороны в сторону, зажав уши и крепко закрыв глаза. Не то кровь, не то слёзы заструились по его лицу и груди, пытаясь сделать более человечным его бесконечное одиночество. Через несколько минут оцепенение прошло.