Напротив моей камеры сидел старец уже почтенного возраста в синей форме и читал книгу. Над его головой в паре сантиметров висела энергосберегающая лампа на батарейках. Вдруг он встал, и неспешной походкой почапал по коридору, звякая связкой ключей на каждом шагу.
Я его ненавидел. Ненавидел его походку, его любезность, это вечное звякание ключей, и энергосберегающюю лампу. Я ненавидел и себя тоже. Я ведь честный человек в конце концов… Я не просто так пошел на то, на что пошел, но так банально попасться…
Где-то справа щелкнул замок. Снова послышались шаги. Старец вел закованного в наручники человека в железнодорожной форме. Шатаясь, тяжелой поступью машинист шел, окидывая периодически коридор пустым взглядом. Внезапно, связка ключей от камер соскользнула с пояса охранника и издав еле заметный звон упала на пол. Видимо старик был уже глуховат, и ничего не почувствовал. Однако мой сосед, перед камерой которого упали ключи, всполошился, но пытался себя сдерживать, чтобы охранник ничего не заподозрил.
Когда шаги стихли, зек попытался дотянуться до ключей рукой, но ему не хватало длины. Тогда он взял тарелку, опустошил ее, и просунул сквозь прутья решетки. Неуклюже накрыв ключи рукой, он стал осторожно двигать ее к себе.
В конце концов, издав победный вопль он схватил связку, и мгновенно отпер дверь. Толпа взревела. Мой сосед выбежал из камеры и начал одного за другим освобождать заключенных, а те расхватав ключи помогали освободиться остальным.
Я тенью скользнул из камеры вдоль стены, чтобы не привлекать к себе внимания.
Тут на шум из-за угла выбежал знакомый силуэт и свистнул. На секунду зеки притихли, но осознав свое превосходство тут же ринулись на охранника. Тот не сразу понял в чем дело. Он то думал, что заключенные просто шумят, и к такому был явно не готов. Я изо всех сил вжался в стену, чтобы не быть унесенным этой человеческой рекой.
Он пытался им противостоять, но у него не было шансов. Толпа разъяренных уголовников катком прошла по бедному старику, топча, и избивая его. Он лежал и корчился от боли, а сотни ног наносили ему увечья.
Я подумал, что это неправильно. Неправильно злиться на весь мир из-за своего косяка. Мне было больно смотреть на мучения престарелого охранника, и я должен был как-нибудь ему помочь.
Тут я увидел между бегущими небольшую лазейку. Я прыгнул, туда, но не рассчитал сил, и был сбит толпой. Перед глазами все закрутилось, завертелось, и я ощутил на себе всю ярость и злобу обитателей тюрьмы.