***
Я очнулся в хододной мрачной камере. Все тело болело с непривычки от деревянной шконки. Горло хрипело. Видимо низкая температура и высокая влажность сделали свое дело. В углу, у параши, стояло некое подобие тарелки, с явно слабосъедобной баландой. Я с трудом поднялся, и взял тарелку в руки. Ложки по близости не обнаружив, я нехотя отхлебнул мерзкое склизкое варево, в надежде, что оно имеет хоть сколько-нибудь адекватный вкус. Вкус данная субстанция имела ещё худший, чем вид, что, в общем-то, неудивительно, и выплюнув в район параши то, что было во рту, отправил туда же и все содержимое тарелки.
Прошло около двух часов. Я уже потерял счёт времени. Может прошли сутки, а может и трое с момента задержания. Я не сопротивлялся. Все время на свободе у меня перед глазами стояла окрашенная кровью трава, и изуродованные фрагменты человеческого тела.
Подошел охранник. Человек уже практически преклонного возраста – лет 55-60 на вид. Взгляд у него был тяжелый, измотанный, но при этом по отцовски добрый. Он взглянул на меня. Из-за полумрака, царящего вокруг, лица его в деталях я разглядеть не смог, но оно показалось мне довольно благородным. Он открыл камеру, одел на меня наручники и повел куда-то.
В зале суда я сидел в полной прострации. Судья, прокурор, и адвокат долго что-то наперебой говорили, выясняли, спорили о состоянии шока, сокрытии преступления, халатном отношении и превышении скорости. Но мне было плевать – перед глазами были только окровавленные рельсы и пережеванный тепловозом человек…
Наконец, судья стукнула молоточком по столу, и вынесла приговор. На последний ужин привезли стейк из какого-то дорогого ресторана. Я к нему даже не притронулся. Ровно в 20:00, точно по графику, как всегда, за мной пришел уже известный охранник, и мы отправились в комнату с электрическим стулом.
Меня усадили в кресло, пристегнули ремнями, нацепили шлем, а я все сидел, и пытался определиться, с какой из неустанно спорящих между собой половин я всё-таки согласен. Ровно в 20:15 ответсвенный повернул ключ, и нажал на кнопку. Точно по графику. Как всегда…
Тюремный полумрак обволакивал койку. Я сидел поджав ноги и наблюдал, как в углу внушительного размера крыса грызла то, что осталось от съеденых мной помоев. Сначала я брезговал, выпендривался, но после недели пребывания в этом аду, перестал гнушаться любой еды. Был бы я сильнее и ловчее, может, сожрал бы и эту крысу, но я слишком ослабел.