– Прорываемся! – рявкнул Белов, выхватывая из-за голенища финку. В темноте, в сполохе выстрела, мелькнуло лицо бандита – совсем молодого, с тонкими усиками и испуганно-злыми глазами. Белов, не раздумывая, ударил снизу, коротко и зло, под самые рёбра. Лезвие вошло по гарду. Бандит выдохнул, схватил его за предплечье, вглядываясь в лицо Ерофея Петровича с непонятным удивлением, дёрнулся и обмяк, заливая кровью его шинель.
Вокруг третьей подводы кипел короткий, яростный бой. Мохнач, взревев, орудовал винтовкой как дубиной, размашисто и страшно. Когда один из нападавших вцепился ему в горло, Петренко, подскочив, молча всадил штык между лопаток.
– Лошадь! Хватайте под уздцы! – крикнул Белов, запрыгивая на облучок и перехватывая вожжи. – Григорьев, сюда!
Бледный, с трясущимися губами Григорьев швырнул в темноту последнюю гранату и одним прыжком, почти неправдоподобно лёгким, взлетел на телегу.
– Гони! – заорал Мохнач, хватаясь окровавленными руками за борт.
Белов хлестнул лошадь, заорав дико, по-разбойничьи. Животное рванулось с места с такой силой, что телегу едва не опрокинуло. Они неслись сквозь кустарник, ломая ветки, ныряя в спасительную темноту. Сзади гремели выстрелы, кто-то визжал тонко и страшно. Петренко, вцепившись в боковой ящик, шипел сквозь зубы:
– Давай, родная, давай! Уходим!
Деревья мелькали, ветки хлестали по лицу. Григорьев свалился на дно телеги и лежал там, скрючившись. Белов гнал и гнал, пока выстрелы не заглохли вдали.
– В чащу, – прохрипел Мохнач, зажимая плечо. – Туда сунутся – чёрта с два найдут.
Белов рванул вожжи влево. Ветви сомкнулись над головой, царапая лица. Продирались сквозь бурелом, пока измученная лошадь не встала как вкопанная, тяжело дыша и закатывая белки глаз.
– Стой, – выдохнул Белов. – Приехали.
Глухая, мёртвая тишина. Лишь капель с веток да тяжёлое, рваное дыхание четырёх человек. Спешились. Вокруг – сплошная стена деревьев, ни клочка неба, ни лунного света.
Петренко сплюнул кровью.
– Гады… Почти всех положили…
– А ты как хотел? – процедил Белов, оттирая с лица липкую, быстро остывающую кровь. Ладонь саднила – рассечена чем-то острым. – Классическая засада. Деревце поперёк дороги, а пока мы ковыряемся, они берут в кольцо.
Григорьев сидел на сырой земле, обхватив голову руками. Его била крупная дрожь.