До меня начало доходить. Медленно, как до жирафа, но всё же.
– Погоди-ка… – я схватил ручку. – П… у… б… л… и… ч… к… а? Публичка?
– Бинго! – воскликнул Илюша. – Российская национальная библиотека! А ты говорил – сложно.
– Это была минутная слабость, – скромно потупился я.
– Ладно, – сказал Илюша, глядя на семь строк шифра. – А с этим что делать?
Илюша откинулся на спинку стула с видом шахтёра, только что выдавшего на-гора тройную норму угля.
– Мозгу требуется питание, – изрёк он тоном земского врача и решительно направился к холодильнику.
Оттуда был извлечён увесистый батон «Докторской».
– Витамины группы К! – провозгласил он, помахивая колбасой, как дирижёрской палочкой.
Бутерброды он ваял с педантичностью ювелира, выверяя толщину каждого ломтя. На тарелке они выстроились, как гвардейцы на параде. И тут я подумал, что между колбасой и высокой философией существует прямая и неумолимая связь. Наверняка Кант обдумывал свои «Критики», уплетая братвурст, а Спиноза оттачивал «Этику», закусывая сыром маасдам. Что уж говорить о мыслителях иного, илюшиного склада – тут без «Докторской» никак не обойтись.
– Смотри, – сказал он, прожевав, – в первой строке есть «ПП». Это точно Пушкин!
– С чего бы? – скептически хмыкнул я.
– Ну как же! Александр Сергеевич! Дальше – 1823 год. Всё сходится!
– Тогда уж Пантелеймон Прокофьевич. Там же две «П». Или вообще Пётр Первый.
Следующие полчаса ушли на бесплодные попытки притянуть за уши остальные символы к пушкинской теории. Илюша, как одержимый, исписал полблокнота формулами, достойными трактата по абстрактной алгебре.
– Что-то не клеится, – наконец признал он. – Если это Пушкин, то при чём тут буква «ё»?
– И даты, – добавил я. – Вот, 1920 год. Александр Сергеевич к тому моменту уже лет восемьдесят как… – я запнулся, подбирая слово.
– Не писал, – с мрачным удовлетворением подсказал Илюша. – Постой… а если вот это в конце – не просто год? 1847, двенадцатое… января?
– Тогда в третьей строке у нас шестьдесят седьмое апреля тысяча девятьсот пятого года, – я легонько постучал его по лбу. – Гений.
– Значит…
– Значит, – перебил я, – мы не с того конца зашли. «Публичка» – это ключ. А что в библиотеке самое главное?
– Книги? Тишина? – предположил он.
– Система! – осенило меня. – Библиотечный шифр! Это не названия книг, это их координаты!