Не забыл Володин молоденького лейтенанта, только прибывшего на фронт с ускоренных трёхмесячных командирских курсов. На пятый день на передовой, насмотревшись на смерть и надышавшись пороховой гари, перепачканный чужой кровью и грязью, оглохший от взрывов, этот совсем ещё мальчишка, которому не исполнилось и двадцати лет, в горячке боя не выдержал: прострелил себе руку. Он надеялся вырваться из этого ада, оказаться в медсанбате. При осмотре раненого лейтенанта батальонный врач сразу обнаружил пороховой ожог кожи вокруг раны от выстрела в упор и доложил об этом Володину. Политрук допросил лейтенанта. Тот не отпирался, только нервно передёргивал узкими плечами. Краснея, как ребёнок, от волнения и то и дело заикаясь, он тонким голосом во всём признался.
Володин, оставшись с ним вдвоём, протянул лейтенанту отобранный пистолет ТТ и сказал, что через полчаса будет атака. Приказано выбить немцев с высоты. Если он хочет подохнуть как трус, то его завтра расстреляют как дезертира. Если хочет умереть с честью, то сейчас поведёт свой взвод в атаку. Лейтенант поправил забинтованную руку на повязке, встал, одёрнул гимнастёрку, отдал честь и молча вышел. В этой атаке он повёл солдат за собой, первым ворвался на высоту. И уже там, во вражеских окопах, погиб в рукопашной схватке. Лейтенант с полудетским лицом оказался совсем не трусом. После боя его похоронили как героя и посмертно представили к ордену.
В этот миг Володин чувствовал, что смертельно уставшие, голодные люди устали бояться. Но он не мог им позволить опустить руки. Политрук всё так же призывал их к стойкости в смертельной схватке. Он делал всё, чтобы вырвать их из ловушки равнодушия, заставить драться, не потерять надежду. И тогда у голодного появятся силы, а у труса – смелость.
Политрук приподнял руку, посмотрел на светящиеся стрелки трофейных часов:
– Так что, старшина, мы часик подождём, а перед самым рассветом рванём к реке. И никаких «ура»! Силы надо беречь, а глотку потом будем рвать.
– Понял.
– Про шинели и валенки всем сказал?
Старшина неуверенно кивнул:
– Сказать-то сказал. Только замёрзший и голодный солдат с ними не расстанется.
– Ну и дураки! – политрук ударил кулаком по земле. – Как в воду войдут, так и отправятся на дно раков кормить. Глазом не успеют моргнуть! Я же говорил, тяжёлую одежду снять, сложить на плоту, переправить на другой берег. А на ноги намотать портянки, тряпки. Всё, что есть под рукой…