Стало зябко. Брат Фекл, не мигая, смотрел на манускрипт. Пальцы, чуть подрагивая, вернулись к раскрытым страницам и, будто задабривая, погладили их.
– Смысл всего меняется, – произнес брат Фекл. И вздрогнул. Нет, наверное, он не услышал эха в своей уединенной келье, но, казалось, сам этот липкий воздух ответил ему угрозой.
2
Отроки-послушники закончили уборку трапезной, выжали тряпки, обтерли руки нижними краями длинных фартуков, укрывших сутаны, и уселись передохнуть на приступке, разделившем залу пополам. Фартуки, взятые на кухне, были грязными и, стоит признать, достаточно зловонными в отличие от личных вещей послушников, содержащихся в чистоте, – гигиене в Озерной обители придавалось первостепенное значение. Длинные столы, пол, скамьи теперь также сверкали чистотой. Ох, уж сегодня Возлюбленные братья и позволили побаловать себя яблочным сидром перед теологическим диспутом, а кое-кто чем и покрепче не побрезговал. Так шумели, так разошлись в праведных спорах, что у отроков-послушников, заставших самый финал дискуссии, аж уши горели – как бы кого в ереси не уличили…
С кухни доносились монотонные звуки – натирали металлическую поверхность. Мальчики понимающе переглянулись.
– А Пухлый так и драит котлы, – важно заключил один, кивнул и весело добавил: – На камбузе.
– Ох, не говори так, – тут же одернул его другой. – Камбуз – это когда на лодке. А обитель – дом наш.
Мальчики благочинно замолчали, а потом все же не выдержали и оба весело прыснули. Но не громко, чтобы Пухлый не слышал. Дел еще, конечно, невпроворот, и пока все не закончат, сна не видать, но ему они помогать точно не станут. Стукач он, Пухлый, и все больше послушников прибавляли к его прозвищу слово «тухлый», причем ставили его впереди. Пухлый всегда возводил кляузу на мальчиков, да и делал это почти открыто, набивал «плюсы» перед старшими, и самое обидное, что у многих братьев-лекторов такое поведение встречало благосклонность. Но не у всех, к счастью. Вот и сегодня Тухлый-Пухлый настучал брату Феклу, что они брали плоскодонку и тайком на плотину плавали, – она ж северным концом-то в Пустые земли уходит, как не посмотреть? Наказание было суровым, и розог не избежали, и, видимо, не спать теперь мальчикам до утренней зари. Но и Пухлому брат Фекл трудовую повинность определил. За донос! Причем самую тяжелую: в одиночку все котлы перечистить.