Теперь он сидел в этой комнате: белые стены, белый стол, в углу – видеокамера. За дверью с окошком иногда проходят люди в белых халатах. Он знает, что они тоже не настоящие, это просто маски, белые фигурки на фоне белых стен.
Врач приходил каждый день. Высокий, с бородой и странным взглядом, будто он тоже кого-то видит.
– Вы долго сопротивлялись, – говорил он, открывая папку с бумагами.
Ростислав молчал и смотрел на него, проверяя, моргает ли тот.
– Это были иммертивные обострения. Галлюцинаторное расстройство. Очень редкий тип. Вы воспринимали внешний мир через призму древних мифов. Это защитный механизм. Ваш разум пытался найти смысл в хаосе.
– Значит, Горгоны, Химера… всё это – я сам?
– Да. И нет. Это было внутри вас, но вы верили в это так сильно, что для вас это стало реальностью.
Он говорил ещё долго. Про лечение, про медикаменты, про то, что Ростислав должен принять диагноз. Тот слушал, но уже не слышал Мысли уходили куда-то далеко, в ту кофейню, в тот день, когда всё началось.
Тогда он сидел и писал. Возможно, врачи правы, возможно, он сумасшедший. Но если это сумасшествие – значит, этот мир – тоже выдумка, и может быть, именно поэтому он до сих пор видит змей в волосах медсестры, даже здесь, даже за решёткой.
***
Её звали Алиса, она не любила сказки, просто ей так понравилось имя, которое не принадлежало ей, как будто, выбрав его, она пыталась выйти за пределы самой себя, стать кем-то другим, кем-то, кто может уйти отсюда в кроличью нору.
Она была блондинкой, но не той светящейся, как солнце, а тусклой, словно волосы давно перестали видеть свет. Её лицо было худым, почти прозрачным, как будто кожа натянута на кости слишком туго. Под глазами – тёмные круги, глубокие, как следы давних бессонных ночей. Она выглядела так, словно ночь пришла к ней слишком рано и больше не уходила.
Иногда, когда в комнате становилось особенно тихо, появлялся белый кролик. Он не был мягким игрушечным существом из детских книг. Нет, его шерсть была сероватой, лапы – длинными и худыми, как у человека, а глаза – черные, без зрачков, как дыры в мире.
Кролик доставал из кармана пиджака старые, потёртые часы на цепочке и качал ими перед её глазами. Тик-так. Тик-так. Но время не двигалось. Оно стояло, как будто само застыло в страхе.
– Пора, – говорил кролик.