– Да всех, кого ты там снимаешь.
– Да хорошие они все люди, – не соглашаюсь я.
– Может, и хорошие, но бессмысленные. Пора уже завязывать. – Отец делает глоток кофе.
– Но мне нравится, что я делаю, и мне кажется, у меня хорошо получается.
– Я тебе не говорю, что у тебя что-то получается, а что-то нет. Я про другое.
– Про что?
– Про то, что надо идти дальше.
– Куда?
– Ко мне в банк.
– И что я буду там делать?
– В департамент маркетинга пойдешь, будешь заниматься, в принципе, тем же, чем и сейчас, но с нормальными людьми. Если будут успехи, через пару лет сможешь возглавить весь отдел.
– Нет, я пас, правда. Я и тут возглавляю департамент.
– Тут у тебя в подчинении сколько людей?
– Да дело не в количестве.
– В управлении дело. Двумя калеками управлять могут все, даже… – Отец кивает в сторону бариста, пока тот принимает заказ у редактора журнала Women. – У меня станешь нормальным управленцем, сможешь прокормить потом семью.
– Слушай, я же понимаю, что там буду под твоим начальством.
– Ты и тут под моим начальством, не забывай.
– Да, но тут по-другому.
– Хорошо, тут ты под начальством какой-то дуры и этого, как его…
– Игорь.
– Угу. – Отец делает еще глоток кофе. – Именно.
– Ну сними его с должности. Вернись и скажи, что надо поменять главного редактора, потому что он тебе не нравится. Я поддержу это решение.
– Слушай, – отец поворачивается ко мне и смотрит ледяным взглядом, – дело не в нем, я о твоем будущем говорю.
– Да все у меня хорошо! – громко восклицаю я. На нас оборачиваются бариста и еще пара человек, которые стоят в очереди за кофе. Чуть тише я повторяю: – У меня все хорошо!
– Ладно, я не буду спорить с тобой, сам в итоге придешь. Как у Алисы дела? – внезапно спрашивает отец, и я недоумеваю от смены темы.
– У нее… у нее тоже все хорошо!
– Приезжайте вдвоем на ужин.
Я вспоминаю, как зимой мы обедали все вместе в «Пушкине». Мама была в костюме от Chanel, а отец на кэжуале. В ночь перед обедом мы с Алисой и всей нашей компанией дико зависали в апартаментах в высотке на Баррикадной, которые нашел Леха и арендовал на несколько дней. В «Пушкине» Алиса пыталась сконцентрироваться на разговорах с мамой и отцом, но у нее плохо получалось, поэтому мне приходилось поддерживать беседу. Алиса извинилась и вышла из-за стола, ее не было десять минут, а когда вернулась, ее зрачки были слишком большими и она стала более разговорчивой и веселой. Мы просидели в ресторане несколько часов, отец часто вставал с кем-то поздороваться, кто его замечал и подходил к нашему столику. Под конец обеда Алиса задела локтем бокал – тот упал на пол и разбился. Алиса громко засмеялась, и все гости ресторана повернулись в нашу сторону, а отец сказал, что посуда бьется на счастье. Когда мы ехали домой, в такси Алиса заметила, что кормили вкусно. Дома она тут же пошла в душ, а когда наконец оттуда вышла, то была полностью сухая и в одежде. Я сидел на диване и смотрел на нее. На вопрос, что она делала в душе, Алиса ничего не ответила, а просто подошла ко мне и села сверху. Одной рукой взяла меня за шею, другой схватила мою ладонь, приложила ее к своим бедрам и сжала, попросив открыть рот. Я снова поинтересовался, что она делала в душе, но Алиса зубами вцепилась в мою нижнюю губу, так что из нее потекла кровь, а потом языком пропихнула таблетку из своего рта в мой и начала расстегивать ремень на моих джинсах.