Когда на экране всплыла надпись «Алиса», я подпрыгнул на месте. Сердце ухнуло куда-то в пятки. За какие-то доли секунды я успел почувствовать всё сразу – изумление, радость и… страх. Боязнь снова услышать плохую новость. Как в тот день…
Я быстрым движением нажал на зелёную трубку. На экране – трое. Мои троюродные племянники. Они жались друг к другу и смущённо улыбались. Как же они повзрослели!
Старшему, Юре, почти тридцать, Денису – двадцать восемь. Статные, широкоплечие шатены: один посветлее, другой потемнее. У обоих – правильные, как у матери, черты лица, приятные улыбки, красивые зубы, зелёные глаза.
Я невольно залюбовался ими – и поймал себя на том, что в голосе прозвучала дрожь, когда сказал «привет». Они переглянулись и ободряюще улыбнулись мне. Каждый на свой лад.
Кареглазой, с густой шевелюрой Надюше недавно исполнилось девятнадцать. Её, рождённую во Франции, я знал хуже всех. Ничего «сестрёнкиного» я в ней не нашёл – разве что этот всепонимающий, открытый взгляд с прыгающим в нём озорным огоньком. Всё остальное – от отца: не наш типаж, но красивый. Алиса смеялась: «Это всё его гены, североафриканские!»
Сестра гордилась своими детьми, души в них не чаяла. Они были не единственным её достижением и радостью. Она любила – и была любима. Имела работу, которая ей нравилась, и друзей, которые дорожили ею.
А ещё – с удовольствием писала роман, основанный на реальных событиях своей жизни.
К его написанию её подтолкнул поступок моей троюродной тётушки: Алисе нужно было выплеснуть на бумагу всё накопленное – эмоции, боль, горечь. Но об этом она сама расскажет на этих страницах.
Книга – исповедь в жанре автофикшн, как она её называла, – давалась ей нелегко. Алиса часто сомневалась в себе, придиралась, называла себя «хреновым писателем», злилась на собственную неуверенность. Забрасывала работу, говоря, что устала бороться со своим несовершенством. Но потом возвращалась. Обязательно. Всегда.
Она объясняла это так:
– Понимаешь, мною уже проделана большая работа. Не бросать же на полпути! Это было бы несерьёзно.
Помню, как, узнав об этой её задумке, я спросил:
– А тебе это зачем? Выставлять свою мать в неприглядном свете – даже если всё написанное правда – понравится не каждому. Это у вас там, в Европе, особое… – не удержался я от иронии, – отношение к родителям. А у нас – по-другому. Смотри, сестра, как бы тебя не заклевали. Я-то тебя знаю: твоя откровенность порой шокирует. Я это качество люблю, ценю. А вот другие…