Мама начала завязывать косынку. Долгими, неторопливыми движениями. Как будто не было никаких слов. Не было целого года, который я провела в ожидании того, что она смилостивится, передумает.
Она взяла в руки конверт, лежащий на столе, и на мгновение её лицо смягчилось, словно она нашла возможность выбраться из тупика, в который мы обе угодили, получив шанс на примирение.
– Ты же любишь писать… – Мама опустила взгляд, будто стыдясь собственных слов, и тихо добавила: – Пиши, дочь, бумага все стерпит.
А потом, почти шёпотом, словно извиняясь, пробормотала:
– Потерпи. Я все улажу, дай мне только время. – И добавила: – Запомни, я – не воровка. Я отдам тебе твои деньги.
Её голос дрогнул, и я почувствовала, как в нём смешались надежда и бессилие, как будто она пыталась убедить себя, что ещё способна что-то исправить. Но в этих словах не было уверенности, а только усталая просьба, которую она, возможно, уже не могла выполнить. Она стала заложницей своих страхов, своей вины, своей неспособности выбрать между долгом и любовью, и в этом была драма. Драма ее жизни. А заодно и моей.
Я ничего не ответила, а просто кивнула, чувствуя, как в груди сжимается холодный ком. К сожалению, времени, которое она просила, у нас с ней не было. Но об этом знала только я.
В тот момент, глядя, как она удаляется, тяжело спускается по лестнице, я не могла не думать о виновнике возникшего между нами конфликта, не могла не возмущаться братом, который, воспользовавшись возрастом и чувством вины родной матери, манипулировал ею в свою пользу. Не считался ни с её чувствами, ни с её благополучием. С момента покупки дома он, как паук, плел свою паутину. И вот в её сети попалась жертва, причем не одна.
В этот миг мне показалось, что я потеряла маму навсегда. Кажется, я опоздала…
***
Я шла по мокрым плиткам, слушая, как под подошвами хлюпает вода. Льняная сумка с купленной тетрадью в твердом переплете билась о мою ногу. Ветер растрепал волосы, но мне было всё равно.
Выбрала лавку под огромным деревом с роскошной кроной и ветками, спускающими почти до земли. Подальше от глаз. Долго глядела перед собой на искусственный пруд, в котором весело плескались утки и гуси. Смотрела, но не видела ни их, ни людей. В голове глухо стучало: «ничего, как-нибудь выкрутишься».
«Как же так, папа? Как же так?.. Всю жизнь я слушалась тебя, училась у тебя, верила всему, что ты мне говорил…»