. И что у меня есть десять черных легинсов и четырнадцать черных водолазок, и я хожу на презентации книг и ужины издателей. И что мы с Джадом постоянно встречаемся со знаменитостями, заказываем еду на дом в три часа ночи и знаем все хитросплетения нью-йоркской системы метро, даже загадочное расписание по выходным. Мы понимаем, что такое индексация арендной платы, я вас умоляю!
И еще я пишу настоящий роман. Я сейчас на сто тридцать пятой странице, и это очень хороший темп, если учесть, что я работаю с утра до ночи и могу заниматься своей рукописью только по вечерам или утром в субботу в «Старбаксе».
Но нет: у нас нет детей, гаражей на две машины и собственного участка. И чаще всего я не готовлю домашний ужин, а ем блюда, взятые в кафе навынос, – прямо из пластиковых контейнеров, стоя у раковины на кухне, только-только примчавшись домой с работы, когда все нормальные люди уже ложатся спать.
Но мне нравится нью-йоркская жизнь. Я сама ее выбрала. Еще в детстве я поняла, что не хочу оставаться в Нью-Гемпшире, и сбежала при первой возможности. Поступила в Нью-Йоркский университет и осталась в этом городе. Джад приехал в Манхэттен десять лет назад. Не из-за меня, а потому, что пока искал работу и возможности для нового старта, он получил место персонального тренера в одном из нью-йоркских спортзалов. У меня есть подозрение, что на самом деле он приехал сюда потому, что процентное соотношение супермоделей на душу населения в Нью-Йорке значительно выше, чем на нью-гемпширской ферме. (Этот парень умеет ценить красоту.)
Так почему же мы забываем об этом, когда встречаемся с нашими старыми школьными друзьями с их нормальной, «правильной» жизнью? Не знаю. Я помню их еще подростками: девочки – смешливые сплетницы, постоянно жующие жвачку и строящие грандиозные планы; мальчики – сильные и красивые, все как один пахнущие «Олд Спайсом», когда мы целовались в их пикапах в лесу. Тогда я их любила. И сейчас тоже люблю, хотя в глубине души радуюсь, что не осталась в родном городке и не вышла замуж за кого-то из них. Сейчас эти парни растолстели и стали донельзя самодовольными. Они превратились в наших отцов, рассуждающих о погоде и цене на фасоль. Женщины, вечно всем недовольные и поэтому раздраженные и язвительные, упирают руки в бока и закатывают глаза. «Мужчины!» – говорят они. – Они никогда нас не слушают!»