Воспоминание немного болезненное, но Лиза почему-то чувствует яркую, светлую радость, с такой она даже не знакома – как будто тебя обернули золотой фольгой и медленно смахивают с тела излишки кисточкой. Она не понимает, откуда взялось это чувство. «Может быть, какое-то пищевое отравление?» – думает она и сама осознает, какая это глупая версия. Радость рисует ямочки на ее щеках, Лиза расслабляет ступни, вглядывается в горизонт. Райхан зарывает ладони в мелкие камешки галечного пляжа и тоже кажется веселой и спокойной. Она фотографирует узкий мыс справа и отправляет в соцсеть. Лиза фантастически счастлива, как белая зефирина в какао, как нечаянно проросшая арбузная косточка. Туристы оставляют на пляже мусор, и арбузные ростки всходят у шезлонгов.
– Просто восторг тут, да? Смотри, луна вместе с солнцем. – Райхан обнимает подругу.
Лиза отвечает медленно:
– Да, я почему-то тоже очень счастлива.
Южная весна разгоняется. Турчанки стирают циновки и вывешивают на балконах и оградах у домов. Косые и волнистые линии на коврах слегка бледнеют каждую весну, просыхая под лучами солнца и ведя свой путь к неизбежному выцветанию. По ночам еще идут дожди, штормовой ветер опрокидывает сушилки на верандах.
В деревнях и коттеджных поселках садовники подрезают ветки, приносят удобрения, удаляют загрубевшие нижние побеги с пальм. Отели подкрашивают фасады архитектурными консилерами и хайлайтерами. Все надеются на грядущее лето, потому что в прошлом году ковид выжег весь высокий сезон дотла. Пустые бассейны пахнут хлором и безнадежностью.
Беспокойно Лизе: ей кажется, что в ней что-то разладилось. Каждый день ее охватывают чувства сильнее, чем раньше. Иногда они объяснимы, но словно подсвечены, вывернуты на максимум. Иногда она не понимает, что их вызвало: к чему и кого она ревнует с таким жаром? Чего она боится, покупая лимонад в кафе? Но самое странное даже не это. Порой ее посещают эмоции, которые неведомы человеческому сердцу. По меньшей мере Лизе они неведомы. Она не знает, как их назвать, где они начинаются и кончаются. Они северное сияние и муравьиная лапка, они пчелиный рой, они свет и морок. Чудовищная алекситимия выбивает Лизу, как хозяйки выбивают ковры этой синей, в тон морю и небу, весной.
Лиза ведет Асю в три на большую прибрежную площадку с крутой горкой и деревянными качелями – детские часы (сленг пандемии) на улице ограничены. На Асе платье с пайетками и желтая курточка из главного местного магазина одежды: симпатично, повседневно, дешево, в этом трикотаже и хлопке ходит половина взрослых турок и едва ли не все здешние дети. На качелях сидит девочка в такой же желтой куртке, как у Аси, а мальчик в зеленой того же кроя взбирается по веревочной лесенке.